Отличная защита – толпа, где случайное прикосновение не вызовет подозрений, метро в час пик, переполненный лифт. Второй прием – отвлечение внимания. И ничто на свете не отвлекает лучше, чем секс, а, к счастью для меня, Монтгомери уже завелся. К нашему столику, слегка пошатываясь, подошла Жак. Взгляд у нее был остекленевший – может, от выпивки, или от наркотиков, или от желания абстрагироваться, а может, от всего сразу. Она потрясла перед нами сумкой, набитой банкнотами.
– Иди, Жак, – сказал Билл.
Но я достал бумажник и уронил в сумку полтинник:
– Хочу заказать подарок для мистера Монтгомери. Жак затолкала купюру поглубже в сумку.
– Мог бы сэкономить, за него уже все стадо заплатило. – Она оглянулась. – Вечно одно и то же.
На сцене девушки под одобрительный вой зала сняли остатки одежды. Стояли совсем голые и беззащитные в толпе черных костюмов и отглаженных джинсов.
– Что ж, я, наверное, пойду. Действуй, – сказал Билл. – Я буду ждать тебя в кабинете.
Жак и Шаз спустились в зал, и плотный щит мужчин тут же закрыл их от меня.
– С ними ничего не случится?
– Они же шлюхи. С ними всегда что-то случается.
Публика вновь загудела. Жак стояла перед Монтгомери, развязывая ему галстук. Все расступились, глядя, как Жак скользит по его телу, пропуская галстук между своих ног. Я допил виски и направился к бару якобы за очередной порцией. Проходя мимо толпы, я схватил Жак за талию и притянул к себе.
– Как насчет приватного танца, ягодка? – Монтгомери вскочил с места, как я и рассчитывал, толкнул меня, я отшатнулся вправо, не отпуская Жак, незаметно прощупал его карман, двумя пальцами зажал конверт, быстро вытащил, переложил к себе и вернул ему девушку.
– Ничего личного, друг, – протянул я с пьяным акцентом.
– Придурок долбаный. – Какой-то полицейский меня толкнул.
Инцидент был исчерпан, Жак бросила на меня озадаченный взгляд, то ли подозревая, то ли сожалея, то ли просто от отвращения. Я коротко ей улыбнулся и отправился дарить подарки.
II
Недавно я почуял здесь новый запах. Ничего ужасного. Не думаю, что под половицами лежит труп. Что-то неуловимое. Нотка затхлости, что застревает в горле, как только я вхожу в комнату, и исчезает, когда сажусь на кровать и расшнуровываю ботинки. Сначала я решил, что кто-то был в квартире, но, проверив вещи, убедился, что все мои ловушки остались нетронуты. Я мучился несколько дней, пока вдруг не понял, что это мой собственный запах, въевшийся в простыни, пойманный в стены, запертый в оконные рамы и зеркало.
Я впитался в эту комнату и, возможно, останусь ее призраком. Через много лет, когда дом перестроят в роскошные апартаменты или дорогой отель, кто-то наделенный шестым чувством откроет дверь и увидит, как я лежу на смятой постели или, вот как сейчас, сижу за туалетным столиком с ручкой в руке и отрешенным видом. Он замрет на пороге, извиняясь за вторжение, а потом поймет, что это его комната. Наверное, разозлится, а может, сразу сообразит, что говорит с покойником.
В первые месяцы я скрывался от дневного света. Я спал дольше, чем можно представить, и вставал с опухшими глазами и обрывками снов в голове. Прятаться вовсе не сложно. За исключением дней, когда расписание поездов гонит меня, заспанного и небритого, из берлоги в предрассветную рань, я сплю до полудня.
В день выступления я выхожу утром, чтобы позавтракать в ближайшем кафе. Завтрак и стакан виски перед выходом, все остальное – после шоу. Я знаю артистов, которые всю жизнь блюдут пост, но в моем случае это необходимость, а не пустое тщеславие. Все, что я ем перед шоу, оседает в желудке и медленно разлагается, как добыча в кишках аллигатора.
После пары чашек травяного чая, улучшающего пищеварение, и изучения газет я иду в спортзал, а если я в чужом городе – в букинистическую лавку за пособиями для фокусников и детективами. Иногда заглядываю в магазин приколов поболтать с владельцем. В общем, убиваю время до выступления. Около трех я возвращаюсь к себе и начинаю готовиться к шоу.
Процесс подготовки я выработал довольно рано, лет в девять, когда в местной библиотеке наткнулся на «Руководство маленького волшебника». До сих пор помню обложку. Темноволосый мальчик с косым пробором в красном школьном пиджаке и серых шортах достает из шляпы кролика. На столе, накрытом подозрительным зеленым сукном, лежит книга «Руководство маленького волшебника». Мальчик на обложке достает из той же шляпы того же кролика, и на том же столе та же книга с тем же мальчиком, уже похожим на цветное пятно.
Поворачивая зеркала маминого трельяжа, я добивался того же эффекта, повторяя себя до бесконечности. Странно было видеть всех этих Уильямов, копирующих мои движения. Мне казалось, что, когда я отхожу от зеркала, все они делают то же самое и живут в своем мире, зеркальной копии моего, храбрецы-удальцы Уильямы.
Удовольствие это было приватное. Каждый день после школы я выставлял зеркала, как подросток, подсевший на мастурбацию, и принимался за работу. По моей команде армия Уильямов повторяла один и тот же фокус, полируя его до блеска. Я чувствовал себя королем иллюзий. И хотя мои клоны, возможно, были талантливее и популярнее в своих мирах, в мире зеркал я командовал войском.
Со временем отражение превратилось в тридцатитрехлетнего фокусника, что стоит перед мутным зеркалом в отеле и бормочет себе под нос. Иногда я забываюсь и говорю во весь голос, звук проносится по комнате и вылетает в пустой коридор.
Нерабочие дни мало чем отличаются. Сплю дольше, реже хожу в спортзал, больше пью, но все равно тренируюсь. Именно репетиций мне так не хватает сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75