Уверен, у нее есть с собой деньги. Я поймал ее взгляд, и она неуверенно опустила руку в карман. Я смотрел ей в глаза.
– Вы хотите помочь этому человеку.
Приказ развеял ее сомнения, она сделала шаг вперед, спокойно расстегивая сумочку.
Джеки снял кепку и запел:
– Вот А-аабердин горит в огнях, мой милый дом родной.
Несколько человек заулыбались, но девушка не смутилась. Я по-прежнему смотрел на нее с улыбкой и мысленно поторапливал.
Вдруг очередь начала смеяться, девушка растерянно подняла голову и залилась краской.
Джеки опрокинул в себя маленькую бутылочку виски. Сделав большой глоток, он поднес десятку ко рту, поцеловал, помахал ею в воздухе и, пританцовывая, двинулся к выходу.
– Помни, сынок, – бросил он через плечо, – держись подальше от Лондона. Там полно убийц и дебилов. – Это прозвучало слишком рассудительно для пьяного бродяги, танцующего с деньгами в руке.
– Отличный совет за такие деньги, – сказал кондуктор. – Так вам нужен билет до Абердина?
– А вы как думаете?
– Я думаю, вам лучше мотать отсюда.
Я разрывался между желанием догнать Джеки и вмазать кондуктору.
– Да что ты, мать твою, о себе возомнил?
Он отвернулся от меня, качая головой.
Краем глаза я заметил знакомую фигуру и обернулся:
– Привет, мам.
* * *
Мы прошли мимо концертного зала в сталинском стиле и вышли в город. Я попытался взять у нее пакет, но она вырвала его у меня из рук. В прошлый раз я водил ее в итальянский ресторан, о котором читал в самолете из Лондона. Теперь у меня нет денег даже на чашку кофе. Перемена повисла между нами, когда мы вошли в кафе по ее выбору.
Я побывал в сотне «Старбаксов» от Манхэттена до Инвернесса и всегда считал их кофе омерзительным. Мы отстояли очередь, заказали, и мать расплатилась. Может, причина в неукротимости человеческого духа, но, несмотря на все усилия, кофейным королям не удается обеспечить вменяемый сервис. Нашему официанту не мешало бы выспаться. Бледный, как ягненок, с красными опухшими глазами, завсегдатай ночных гуляний и прокуренных комнат, он небрежно бросил чашки на блюдца, расплескав кофе с молоком.
Я взял поднос.
– Тебе не кажется, что ты ошибся с работой?
– Все время об этом думаю. – Он наклонился и прошептал, чтобы другие посетители не слышали: – Каждый день приходится иметь дело с идиотами. – От исповеди ему, кажется, полегчало. Он улыбнулся и сказал уже громко: – Спасибо и хорошего вам дня.
Я хотел ответить, но мать положила руку мне на пояс. Ей бы вышибалой в клубах работать. С такой рукой не поспоришь. Я промолчал, и мы пошли к единственному свободному столику, заваленному оберточной бумагой и грязными стаканчиками. Я припарковал поднос в куче мусора. Мне вдруг захотелось пива.
Мама поставила чашки на стол и принялась перекладывать мусор на пустой поднос. Поджав губы, она боролась с пластиковой коробкой из-под сэндвича, которая никак не хотела закрываться.
– Тебе обязательно скандалить с каждым встречным?
Она вручила поднос официанту, который двигался мимо с грацией профессионального регбиста. Вот он идет, свободный и безмятежный, а в следующую секунду у него в руках оказывается поднос.
– Терпеть не могу грубость.
Она свернула салфетку и положила ее на блюдце, чтобы промокнуть капли кофе, другой салфеткой смахнула со стола грязь и поставила между нами свой пакет.
– Это я на пенсии, мне ворчать положено.
– Ладно, извини.
Она улыбнулась, давая понять, что с нотациями временно покончено, затем открыла сумочку и достала конверт, на котором моей рукой был написан ее адрес.
– Вот. Хочу отдать, пока не забыла.
– А, да. Точно.
Я взял у нее конверт и подержал в руках. Письмо из прошлой жизни.
– Ты сказал, тут страховка.
– Да.
– Твой отец всегда говорил, что у тебя хорошие мозги в дурной голове.
– Спасибо, мам.
Я спрятал конверт во внутренний карман и поднял голову: мать улыбалась, глядя на меня через стол.
– У меня для тебя подарок. – Она достала из пакета три пары синих носков. – Я подумала, они тебе понравятся.
– Спасибо. – Я взял носки и с интересом узнал, что в них 80 % шерсти и 20 % синтетики. – Здорово.
– Купила на распродаже в «Асде». Как у тебя с трусами?
– Отлично.
– Я хотела купить, но вспомнила, что последние тебе не понравились. – Я смутно представил стариковские трусы с гульфиком, в которых стыдно выйти на люди. – Еще я привезла тебе это. – Она протянула голубую рубашку, завернутую в хрустящий пакет. – Я покупала ее отцу, но он так ни разу и не надел.
Такая рубашка хорошо смотрится с ширпотребом из «Слейтерс», незаменимая вещь для конторских служащих, я такую никогда не надену.
– Она, наверное, немного великовата, но ты можешь носить ее под джемпер.
Я взял рубашку и разгладил целлофановую упаковку.
– Да, как раз для такой погоды.
– Я так и подумала. Чтобы не простудиться.
Мы помолчали. Никто из нас не притронулся к кофе.
– Я купила ее отцу на свадьбу Лорны, но он до нее не дожил. – Я опустил голову. Каждый раз, когда что-то случается, мама вспоминает о смерти отца, словно убеждая себя, что худшее уже произошло.
Кофе стал покрываться пленкой, и мама вяло его помешала.
– Два фунта за чашку, а мы даже не попробовали. – Я взял чашку и сделал глоток. – Я хотела похоронить его в ней, но потом одела во все белое. Не знаю почему, ему всегда шел голубой, просто белый больше подходит для похорон.
– Мам, проехали, я буду носить ее с джемпером.
– Хорошо. – Она положила ложку и посмотрела мне в лицо. – Или лучше оставь ее в пакете до собственных похорон.
– Ты о чем?
– Посмотри на себя, сынок.
– Я в норме.
– Не похоже.
– Тем не менее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75