Номер, который дала мне Эйли, принадлежал игровому залу с голубым фасадом и розовой неоновой вывеской, обещавшей «Развлечения, Развлечения, Развлечения». Окна закрыты гофрированными атласными шторами темно-синего цвета. Глядя на них, я подумал о пышных похоронах какого-нибудь воротилы бизнеса, действе в духе Либераче. Между шторами и стеклом выставлены призы, которые страховая компания, видимо, не считает нужным прятать в сейф на ночь: огромные псы с невинными глазами, телевизоры и микроволновки, которые можно купить за полсотни фунтов в супермаркетах «Теско», и невероятные букеты из искусственных цветов, украшенные разноцветными перьями, за какие любой попугай удавится. Сквозь механический звон и лязг в открытую дверь доносился голос разыгрывающего бинго.
– Детская неожиданность, номер два. Один и пять, пятнадцать. Ключ к замку, два и один, двадцать один, как раз твой возраст, да, Лорна? Три и пять, тридцать пять, у Джей Ло зад, семьдесят пять. Тони весел, номер десять. Слепой старик, восемьдесят.
Никто не кричал стоп-игра. Я оглянулся на фургон. Арчи отчаянно жестикулировал, но я не заметил вокруг ни одного копа. Я заглянул в темный зал, озаряемый вспышками игровых автоматов. Несмотря на шум и грохот, народу внутри оказалось немного. В дверях на страже стоял вышибала, в полумраке за его спиной парочка игроков пытала счастье за автоматами, другие сосредоточенно рассматривали карточки лото.
Вышибала бросил на меня оценивающий взгляд. Может, он изучал дзэн, а может, знал, что таким большим парням, как он, не нужно ничего говорить, чтобы заставить парней вроде меня объясняться.
– Приятель, я ищу Паноптикум, слышал о таком? – сказал я.
Он кивнул в потолок:
– Наверху.
Я вышел на улицу и задрал голову. Три огромных этажа того, что викторианцы, видимо, считали греческим стилем, арочные окна уменьшаются с высотой этажей.
Вышибала проводил меня до черного входа с торца и ласково улыбнулся, когда я спросил про лифт.
– Ладно, все лучшее детям, да? – сказал я и пошел к фургону, надеясь, что мой аргумент убедит Арчи.
Но я уже начал понимать, что, несмотря на нытье, Арчи делает свою работу. Он ворчал всю дорогу вверх по грязной лестнице, но только войдя в зрительный зал, он едва не выпустил ящик из рук.
– Твою мать!
Войди я первым, я среагировал бы так же. Стоило повернуть с лестницы в зал, как перед глазами буквально вырос манекен – викторианец с бакенбардами в сюртуке и цилиндре. Эйли бросилась к нам:
– Вы в порядке?
Арчи приподнял свой конец ящика.
– В полном, родная. Он чуть не довел меня до инсульта.
Эйли выглядела очень мило. Свободный узел волос на затылке, старая рубашка в клетку и джинсы, вероятно видавшие лучшие времена, но вполне сохранившие форму.
– Его все пугаются. Я бы его передвинула, но нам и так сделали одолжение, уступив зал, боюсь, руководство не придет в восторг, если мы начнем здесь мебель двигать.
– Точно, родная, эти руководящие му… мужи просто кара небесная.
Эйли кивнула на украшенный блестками ящик, что я одолжил у Макфарлейна:
– Это для номера?
– Да.
Она виновато улыбнулась:
– Тогда вам еще на этаж выше, вход с черной лестницы.
Арчи улыбнулся и кивнул на меня:
– Не волнуйся, родная. Ему не помешает зарядка.
Мы подняли ящик по лестнице и вышли прямо на сцену. Мы осторожно опустили его, и вслед за нами вошла Эйли. Арчи провел рукой по голове, словно забыл, что волос у него давно нет, и огляделся.
– Помню, дед рассказывал о мюзик-холле, но я тут никогда не бывал.
Эйли улыбнулась:
– И как вам?
– Ничего местечко.
Паноптикум напоминал средневековый обеденный зал, где король Артур и его рыцари могли коротать субботние вечера. По обе стороны зала тянется галерея. Пространство оказалось меньше и шире, чем я ожидал, высоту потолков и ощущение средневековья подчеркивал покосившийся карниз и облупленная штукатурка.
Давно заброшенный Паноптикум, похоже, возвращается к жизни. У сцены стоит пианола, у главной стены – пара стеклянных витрин с экспонатами, напоминающими о днях славы мюзик-холла. Над ними старинные плакаты, программки и афиши, приглашающие на шоу столетней давности. Не так пафосно, как в «Хамелеоне», но мне нравится. Краем глаза я заметил что-то на балконе; я вздрогнул и показал Арчи:
– Не твои приятели?
Он посмотрел вверх.
– Господи боже. – Арчи повернулся ко мне. – Вот блин. – В полутьме балкона стояли еще два манекена, мужчина и женщина викторианской эпохи. – У меня от них мурашки по коже. – Он посмотрел на Эйли. – Наверняка в этом месте живут привидения.
Найдется парочка. – Она кивнула на старинную пианолу. – Говорят, Джордж, который внизу, иногда играет сам по себе, а на том балконе видели солдата времен Англо-бурской войны.
Арчи задумчиво кивнул.
– Да бросьте, – сказал я. – Конечно, людям мерещатся привидения, здесь в каждом углу по этой безумной кукле. Прямо как в фильме ужасов. Видимость обманчива, особенно в таких старых зданиях.
– Доживешь до моих лет, поймешь, что в мире есть то, что глазами не увидишь. – Он посмотрел на нас с Эйли, словно поделился величайшей мудростью. – Люди не исчезают после смерти, они вокруг нас, и иногда мы их замечаем.
Холодный палец ткнулся мне в шею и пробежал по позвоночнику.
– Вы действительно в это верите? – спросила Эйли.
– Да, родная, верю. Вам стоит побывать на спиритических сеансах в церкви на Беркли-стрит. Удивительно, какие вещи рассказывают духи.
– Чушь собачья.
Я удивился своей горячности.
– У каждого своя правда, – настаивал Арчи. – Я хожу туда каждый вторник, проверяю сообщения от жены. Меня это успокаивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75