– Господин Александер?
Я сажусь на кровати, у меня внезапно перехватывает дыхание.
– Да.
– Это Рита Гомес.
– Я понял, узнал по голосу.
– Я видела вас сегодня вечером. По телевизору. Вы сделали хорошее дело.
– Где ты?
– В Грили. Это в Колорадо.
– Кто еще знает о том, где ты находишься?
– Никто. Я от всех скрываюсь.
– Где ты была все это время? Что случилось?
– Мне позвонили. – Она умолкает, так обычно ведут себя люди, которые сильно чем-то напуганы, особенно женщины. – За день перед тем, когда я должна была приехать.
– Кто позвонил?
– Я... я не знаю. Ладно, пусть будет так.
– А как узнали, где ты находишься?
– Понятия не имею. Я никому ничего не говорила. Клянусь!
Даже на расстоянии пятисот миль стены имеют уши.
– Вы сердитесь на меня? – спрашивает она, и я слышу боязливые в вопросе нотки. – За то, что я убежала?
– Нет. – Я лгу, как я могу не злиться, если ее бегство вышло таким боком? Но это уже в прошлом, что же касается дня сегодняшнего, то не знаю. С учетом всего, что произошло, случившееся с ней, пожалуй, выглядит неизбежным, как бы ниспосланным свыше самим провидением.
– А что тебе сказали? Я имею в виду тех людей, которые звонили, хотя и не знаю, кто они.
– Сказали, что мне ни в коем случае нельзя снова давать показания. А если я все же попытаюсь, они меня прикончат. – Она буквально оцепенела от страха, я отчетливо это чувствую. Могу ли я злиться на нее, если для того, чтобы позвонить сейчас, ей понадобилась смелость, мне и не снившаяся!
– Тебя бы не убили, – говорю я с жаром и убежденностью, на какие способен. – Я же тебе обещал.
– Мне было страшно.
– Там, где ты сейчас, тебе ничто не угрожает?
– По-моему, нет. Надеюсь, во всяком случае.
– О'кей, теперь слушай! Ты помнишь того адвоката, моего приятеля? Того самого, в конторе которого ты делала заявление, в Денвере?
– Ну?
– Он скоро приедет за тобой. Потом отвезет тебя в Денвер и останется с тобой, пока я не приеду. Поняла?
– Да.
– Ты будешь в полной безопасности.
– Я больше не убегу, не хочу.
– Вот и хорошо. Хорошо. Это совсем ни к чему.
– Я ни в чем не виновата. Разве в том, что они меня заставили сделать. – Она начинает плакать.
– Ни в чем. Совершенно верно. Ты будешь в безопасности. И убегать тебе никуда не нужно.
– Когда вы приедете?
– По возможности скорее. К утру буду.
Она называет свой адрес в мотеле и номер телефона. Хоть один-единственный раз проявила сообразительность, потому что зарегистрировалась там под вымышленным именем.
– Мой друг будет у тебя через пару часов, а потом я и сам приеду.
– Я больше никуда не убегу, – снова повторяет она, словно повторение придает ей силы. – Когда я увидела вас по телевизору и услышала все, что о вас говорили, я сказала себе: «Рита, если он может помочь им, то может помочь и тебе».
Сукин сын! Ну что ж, поделом мне, в самом деле поделом.
– Совершенно верно. А теперь просто сиди и жди. Я скоро буду.
– Послушайте, – говорит она, когда я уже собираюсь положить трубку, – знаете, кто мне звонил? По-моему, я знаю... кто это был.
Сама призналась. Я так и думал, что рано или поздно до этого дойдет.
– Полицейский. Тот, что был пообходительнее.
– Гомес. – Обходительные обычно первыми тебя и трахают.
– Я узнала его по голосу.
28
– Мы готовы, Ваша честь.
– Пригласите Риту Гомес на место для дачи свидетельских показаний.
Прошло пять месяцев с тех пор, как я благополучно выбрался из тюрьмы штата и она позвонила мне. Моя главная свидетельница. И сегодня мы снова явились в окружной суд, чтобы добиваться удовлетворения своего ходатайства на предмет возобновления судебного разбирательства. Система правосудия, может, и не спит вечным сном, но, даже проснувшись, работает ни шатко ни валко.
Я не знал, что сделает Мартинес, однажды возможность повторного слушания дела в суде мне уже была предоставлена, я ею не воспользовался, а второго шанса обычно не дают. Уверен, что только урегулирование конфликта в тюрьме склонило чашу весов в мою пользу. В конечном счете все решают политические соображения, власти не хотят, чтобы пресса раздувала судебную ошибку, допущенную по отношению к закоренелым убийцам, которые прозрели и спасли жизнь ни в чем не повинным людям, а также их адвокату, который, продемонстрировав бескорыстие и мужество, добился урегулирования бунта.
Так или иначе, речь пока идет только о слушании дела. В лучшем случае Мартинес даст нам возможность представить свежие улики, из которых явствует, что на предыдущем процессе был вынесен неправильный приговор и следует назначить новое разбирательство. Даже если победа окажется на нашей стороне, шансов на то, что Мартинес отменит собственное решение, кот наплакал. Но новый судебный процесс, если таковой последует, берет начало именно здесь, и это важно: если и на этот раз мы потерпим неудачу, дело можно будет считать проигранным окончательно.
Робертсон вставлял мне палки в колеса везде, где только мог, и пришел в неописуемую ярость, когда Мартинес решил заслушать апелляцию, основанную исключительно на показаниях свидетельницы, признавшей, что она лжесвидетельствовала.
– В прошлый раз я вел себя по-джентльменски, – сказал он. – На этот раз пленных я брать уже не намерен.
– Размечтался! – отшил его я.
В глубине души у меня все клокочет – он заходит уже слишком далеко. Вражда с ним принимает слишком ожесточенный характер. Мы же оба адвокаты, неужели он это забыл? Всего несколько месяцев назад рокеры спасли шкуру ему, губернатору, да и всем остальным тоже. Он так уперся, руководствуясь какими-то одному ему ведомыми соображениями, что в случае проигрыша последствия для него могут быть самыми плачевными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174