– Ммм… об этом стоит подумать.
Мы протиснулись сквозь толпу к сцене. Я сказал:
– Слушай, мне нужно посмотреть, как там Кэти.
– Она нервничает?
– Я нервничаю.
Кэти я нашел в маленькой гримерной.
– Я знала, что ты зайдешь, – обрадовалась она.
– Да?
– Надо сказать, в тебе кое-что осталось, несмотря на возраст. Вот… – Она подтолкнула ко мне стакан. Это была двойная, нет, тройная порция спиртного.
– Что это? – спросил я.
– «Джек…» в смысле «Дэниельс». Хорошо забирает для начала.
– Да нет, спасибо.
– Что?
– Я не пью.
Она резко повернулась и переспросила:
– Ты что?
– Не пью уже несколько дней. Стараюсь продержаться.
– Ух ты!
Я скорчил гримасу. Свет упал на стакан, заиграл рыжими огоньками в виски. Я отвернулся. Кэти спросила:
– А борода? Она зачем?
– Придает уверенности.
– Чисто ирландский ответ. Ничего не говорит. Иди… Мне надо сосредоточиться.
Я наклонился, поцеловал ее в макушку и шепнул:
– Ты – лучше всех.
Энн держала в руках стаканы.
– Кока-кола… Я ничего не имела в виду.
– Кока-кола годится.
Кое-кто громко поздоровался, кто-то высказался по поводу бороды, кто-то с интересом приглядывался к Энн.
Погасили свет, и мне показалось, что я заметил Саттона около бара.
Появилась Кэти. Толпа смолкла. Она сказала:
– Привет.
– И тебе привет.
Она сразу начала с панковой версии «Залив Голуэй». Примерно как Сид Вишиос пел «Мой путь», с той только разницей, что у Кэти был голос. Она придала этой песне остроту, которую я уже перестал ощущать после многочисленных прослушиваний. Затем она исполнила песню Нила Янга «Палец на курке». Она спела много разных песен – от Крисси Хинд и Элисон Мойет до «Запутавшегося ангела» Марго Тимминс. Вывернулась наизнанку на этой песне. И исчезла. Бурные аплодисменты, свист, просьбы спеть еще.
Я сказал Энн:
– Она не будет петь на бис.
– Почему?
– Никогда ничего не оставляет про запас. Она выложилась.
Я оказался прав.
Зажегся свет. В зале чувствовалась теплая дружеская атмосфера. Энн заметила:
– Она великолепна! Какой голос!
– Пить будешь? Возьми спиртного. Я продержусь.
– Белого вина.
– Конечно.
Я взял вино, повернулся, чтобы вернуться к Энн, и тут увидел Саттона. Он загородил мне дорогу, взглянул на стакан и спросил:
– Вино? Это начало.
– Не для меня.
– Все едино. Та английская цыпочка его спокойно выдует. Подозреваю, она в постели может убить.
– Не твой тип.
– Они все моего типа. Ты про нашего мистера Плантера не забыл?
– Нет.
– Он обожает художников. Считает себя коллекционером.
– Ты с ним разговаривал?
– Очаровательный человек. Я иду к нему завтра в полдень. Ты пойдешь в качестве моего помощника.
– Что ты собираешься делать?
– Подставить ублюдка. Я заеду за тобой в половине двенадцатого.
Я передал Энн вино и сказал:
– Я только попрощаюсь с Кэти.
– Скажи ей, она была на высоте.
Типичное для наших мест выражение, высшая похвала.
Гримерка Кэти была забита поклонниками. Кэти раскраснелась, глаза сияли.
– Ты потрясающе пела, – похвалил я.
– Спасибо, Джек.
– Я вижу, ты занята, я только хотел, чтобы ты знала.
– Оставь бороду.
– Думаешь?
– Создает впечатление, что ты – личность.
???
Змея покусала стольких, что мало кто решался выйти из дому.
Мастеру удалось укротить змею, и тогда люди стали бросать в нее камни и таскать ее за хвост.
Змея пожаловалась Мастеру. А он сказал:
– Люди больше не боятся тебя, это плохо.
Разгневанная змея ответила:
– Ты же учил перестать пугать их.
– Нет, я учил тебя перестать их кусать, но не переставать шипеть.
На следующее утро я приготовил себе настоящий завтрак. Если учесть, что я не был болен и не с похмелья, это событие – из ряда вон выходящее. Лицо заживало, остальное скрывала борода. Сделал яичницу и отрезал толстый кусок хлеба – с утра сходил к Гриффину.
Налил чаю и сел. Зазвонил дверной звонок.
– Мать твою, – выругался я.
Это был Саттон. Я сказал:
– Господи, чего ж так рано?
– Парень, я вообще не ложился.
– Пошли позавтракаем.
– Я свой завтрак выпью, спасибо.
– У меня только дешевое виски.
– А я дешевый парень. Дай мне кофе, чтобы закрасить виски.
Моя яичница остыла. После того как я принес ему кофе и бутылку виски, он показал на мою тарелку.
– Скажи, что ты не собираешься это есть.
– Теперь нет. У меня принцип. Люблю, чтобы жратва была хотя бы теплой.
– Капризный ты, однако. – Он оглядел квартиру. – Мне здесь понравилось бы.
– Что?
– Я заходил пару дней назад, ты где-то шлялся, так я поболтал с твоей соседкой. Лаурой.
– Линдой.
– Без разницы. Провинциальная зазнайка с гонором. Ясное дело, я ее так очаровал, что с нее трусики так и слетели. Не буквально, конечно. Как только она узнала, что я художник, предложила мне твою квартиру.
– Что она тебе предложила?
– Здесь что, эхо? Да, сказала, что ты переезжаешь, так что она ищет подходящего жильца.
– Стерва.
– Тяга к искусству, надо думать.
– Ты что, серьезно собираешься сюда въехать?
Он встал, допил кофе, невинно посмотрел на меня и сказал:
– Эй, приятель. Неужели я тебя подведу? Ты же мой лучший друг. Нам пора двигать, искусство зовет.
На улице стоял побитый «фольксваген-пассат». Ярко-желтый.
Я сказал:
– Скажи скорее, что я ошибаюсь.
– Ну да, «вольво» совсем развалилась. Пришлось взять взаймы это.
– Они же обязательно увидят, как мы подъезжаем.
– Ну и пусть!
Плантер жил в Оутерарде. Его дом стоял на въезде в деревню. Правда, слово «дом» не очень подходит. Плантер явно слишком часто бывал в Далласе и решил построить себе ирландский вариант южного особняка.
– Бог мой! – изумился я.
– Но впечатляет, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43