Минуту спустя он уже укладывал вещи, тихонько напевая припев «Зимней песни» Дартмутского колледжа.
Наконец Фамильный Призрак Ремилардов сказал: «Ты готов, дядюшка Роги? Дома ты окажешься через мгновение. И никаких неприятных ощущений — это тебе не космолет в гиперпространстве!»
— Не в нижнем же белье, черт подери! — Старик принялся вытаскивать одежду и успел натянуть брюки и рубашку, прежде чем внезапно исчез из снежного грота со всем своим имуществом.
Темноту пещеры теперь чуть рассеивало фосфорическое свечение лишайников. Послышалось шуршание, потом негромкие «плюх-плюх-плюх»: экзотические крабовидные животные торопливо выбирались из норок, чтобы подобрать оставшиеся крошки земного сыра.
А снаружи над снежным гротом завывал Деналийский буран.
1
ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА
Меня все еще навещает этот кошмар. И он привиделся мне в ту ночь, когда я был бесцеремонно переброшен с Денали на Землю за неделю до конца моего лыжного отпуска с приказанием снова сесть за мемуары.
Как всегда, сон развертывался жутко быстро. Вначале — ничего страшного: красивая мать держит младенца, закутанного с головкой в одеяло, и переводит взгляд с него на входящего четырнадцатилетнего мальчика. Ее старшего сына окутывает странная зловещая аура. Он поспешно вернулся домой из Дартмутского колледжа в пасмурный ветреный день, одетый в черный кожаный костюм турбоциклиста, держа под мышкой модифицированный шлем. Глаза у него серые, сознание непроницаемо, а улыбка становится неуверенной и кривой, когда мать предлагает ему развернуть одеяльце, чтобы он смог впервые увидеть новорожденного брата… во плоти.
Руки в черных перчатках слегка подрагивают от сдерживаемых чувств, которые старший мальчик презирает и тщетно старается подавить. И вот младенец лежит совсем голенький. Какое безупречное тельце! И сознания Марка и Терезы сливаются в общей радости.
Мама, он совсем нормальный!
ДададаДА!
Папа ошибся, генетический анализ ошибочен.
Да, милый, ошибка ошибка ошибка физически маленький Джек нормален, а его сознание, его сознание…
Как сознание?
Ах, Марк милый, его сознание просто такое чудо поговори с ним не бойся его разбудить…
Нежные веки младенца поднялись.
В моем кошмаре под ними не было глаз.
Я слышу смех, узнаю голос Виктора. Только это не может быть Виктор — он уже умер за двенадцать лет до рождения Джека, а до этого двадцать семь лет пробыл беспомощным, бестелесным, каким станет и Джек. Но в отличие от Джека Виктор был лишен всех метафункций, любого физического или психического контакта с окружающим миром. В моем кошмаре дьявольский смех преображается в запах сосен и нестерпимую боль. По лицу Марка катятся слезы — впервые за его суровую юность. Безглазый младенец улыбается нам.
Внезапно начинается настоящий кошмар.
Глаз нет. Только пустота, беззвездный мрак, но живой, пронизанный жутким знанием. Сон устремляется вперед, Тереза и юный Марк исчезают. Остается жалкий младенец, подсоединенный к сложной, поддерживающей жизнь аппаратуре, и я с ужасом слежу, как его человеческий облик начинает таять.
Я пытаюсь отвести взгляд от этого жуткого зрелища, но не могу. А процесс дезинкарнации, запрограммированный его собственным организмом, все убыстряется.
В отчаянии мать винит в страданиях ребенка себя, свою гордыню. Поль, его отец, заглушая душевную боль клиническим бесстрастием, находит эту дезинкарнацию по-своему завораживающей. Марк впервые видит ментального человека. Дени Ремилард, Колетт Рой и другие научные светила Конфедерации Землян называют ребенка аномалией, мутантом, родившимся до своего времени, слишком рано в эволюционном плане, броском вперед в развитии человеческой расы. Четыре экзотические расы Галактического Содружества с жалостью называют маленького мальчика уродцем и обреченным. Непостижимые лилмики отказываются обсуждать его и категорически запрещают эфтаназию.
В кошмаре мое сознание вопиет: «Нет, нет, Ти-Жан. Бог, как ты допускаешь, чтобы его тело умирало, а мозг продолжал жить, этот удивительный супермозг. Боже, почему, почему?..»
Тут я вижу этот мозг обнаженным.
Я умоляю: «Пусть и он умрет дай бедняжке умереть останови машины попытки генной инженерии бессмысленное вмешательство отпусти его с миром отпусти его!»
Чудовище, которое не знает себя, видит в этом мозге Величайшего Врага, и в огненной вспышке машины останавливаются.
Я вновь слышу смех мертвого демона — Виктор смакует омерзительную иронию этой ситуации. Ибо мозг, воплощение Джека Бестелесного, не умирает, а остается жить. Вопреки всему он живет, неуязвимый, питая себя каким-то темным психосозидательным способом, подкрепляясь атмосферой и фотонами, существуя, и адаптируясь, и обретая знания, и накапливая мудрость и благородство, и, Господи Боже, я так его боюсь — меня парализует ужас, даже когда он пытается успокоить меня, и во сне я кричу его имя:
Ти-Жан! Джек!
Этот жуткий мутант, это нечто остается моим милым маленьким племянником в четвертом колене — Джоном Ремилардом, блестящим, жизнерадостным трехлетним человечком, заключенным в 1, 7 килограмма ничем не поддерживаемой человеческой энцефалической протоплазмы.
Ни одно из будущих замечательных достижений Джека не проникает в мой кошмар. Только мой страх, мое отвращение и демонический шепот: «Кого следующего ждет дезинкарнация? Не тебя ли, Роги?..»
И вновь рядом со мной Марк, уже гораздо старше. Но на этот раз он в черной броне — влажно поблескивающий контролирующий тело цереброэнергетический усилитель, опаснейший стимулятор сознания, на который Галактическое Содружество наложило строжайший запрет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167