Было решено выделить место в кафедральном соборе Петра и Павла, в котором находились гробницы многих из королей. Похороны планировались на конец октября. Ожидалось прибытие большого числа зарубежных гостей, в том числе представителей династических ветвей Любомировичей, которые были разбросаны по всему миру – в Европе, в Америке и даже в Новой Зеландии.
Алену не особенно занимали эти официальные моменты – отца уже пригласили на предстоящую церемонию погребения, как и всех прочих экспертов, способствовавших идентификации останков короля и его семейства, однако Павел Леонидович еще не знал, сможет ли он присутствовать на траурном мероприятии: завершение исследований было намечено на начало сентября, а затем российская делегация возвращалась обратно в Москву. В конце концов, начинался учебный год, и профессор не хотел бросать своих студентов и аспирантов на произвол судьбы, ведь он и так отсутствовал почти три месяца.
Алена с легкой грустью думала о том, что придется покидать Герцословакию. Горная страна ей понравилась, хотя, конечно, девушка знала, что не может вечно оставаться здесь. Быть может, вместе с папкой она в октябре прилетит на один или два дня, чтобы присутствовать на погребении Георгия и членов его семейства…
* * *
В середине августа настроение профессора Кочубея вдруг резко испортилось. Он был чем-то озадачен, недоволен, поражен. Дочери Павел Леонидович ничего конкретного не говорил, но Алена и так заметила, что у отца на душе кошки скребут. Девушка попыталась выяснить у Катюши, в чем же дело, но та только плечами пожала: она усиленно работала над своей диссертацией и ничего такого не видела. Сам же профессор уж точно не ставил ее в известность касательно причин, приведших к изменению его настроения.
Алена пробовала осторожно выведать у отца, что стряслось, однако тот отделывался общими замечаниями, а как-то даже накричал на нее, заявив, что она не должна мешать ему своими дурацкими вопросами. Кричал Павел Леонидович крайне редко, и это означало, что дело приняло серьезный оборот.
Попала ему под горячую руку и Катюша Горицветова – Алена застала ее как-то в слезах, и «мачеха» призналась, что научный руководитель в достаточно грубой форме заявил, что у него сейчас имеются куда более важные дела, чем чтение кусков ее диссертации.
– Алена, я понимаю, что пришла в неурочное время, ведь профессор сейчас очень занят. Но ведь Павел Леонидович сам мне говорил, что я могу задавать вопросы. А мне так нужно его мнение касательно третьей главы моей диссертации!
Алена вызвалась помочь Катюше, смотреть на которую было жалко, но та печально покачала головой:
– Я тебе до чрезвычайного признательна, Алена, однако не хочу обременять еще и тебя своими проблемами. Боюсь, если это дойдет до Павла Леонидовича, он окончательно выйдет из себя. Он чем-то страшно расстроен. Буквально раздавлен! И все время пропадает в лаборатории. Причем отказывается от помощи ассистентов, а делает все один, в основном – ночью. У меня сердце кровью обливается – он ведь работает на износ!
Катюша вытащила большой кружевной платок и громко высморкалась. Алена и сама заметила, что ее любимый папка сторонится помощников и в особенности своих коллег. В чем же дело, он упорно не говорил. Но Катюша права – профессор Кочубей производил сейчас впечатление человека, увидевшего призрак. Продолжать терзать его вопросами все равно бессмысленно, потому что профессор отличается легендарным упрямством и может, как устрица, просто замкнуться в себе, отметая любые вопросы и попытки помочь. Оставалось только одно – терпеливо ждать. Алена знала: рано или поздно отец расскажет ей, в чем же дело, и, возможно, даже поинтересуется ее мнением.
За день до гибели Павел Леонидович, взъерошенный и молчаливый, долго ходил взад-вперед по своему номеру в гостинице и курил одну сигарету за другой. Алена тактично не вмешивалась, хотя не могла без содрогания смотреть на то, как отец насыщает свои легкие никотином. С тех пор как от лейкемии умерла мама, Алена дала себе слово, что будет заботиться о здоровье отца. А почти целая выкуренная пачка крепких герцословацких сигарет, да еще в течение всего двух часов, ни к чему хорошему привести не могла.
В день гибели, во второй половине дня, Алена видела отца в лаборатории. Он сначала говорил с кем-то по телефону, причем по-герцословацки, а потом вышел, громко хлопнув дверью. Заплаканная Катюша доложила Алене:
– Павел Леонидович на взводе! Я пыталась его успокоить, но ничего не выходит. Никак понять не могу, что творится. Ах, только бы все закончилось хорошо!
Алена в тот момент даже представить себе не могла, что видела отца в последний раз живым. Затем она пыталась в течение нескольких часов дозвониться до него, но его мобильный, которым профессор пользовался в Герцословакии, был отключен. Беспокойства девушка не испытывала, потому что знала: отец часто выключает телефон, дабы спокойно работать. Алена решила, что поговорит с ним вечером, когда он появится в отеле, и тактично намекнет ему, что нельзя срывать свое напряжение и плохое настроение на подчиненных, в первую очередь на Катюше.
Вечером, за ужином в ресторане, отца Алена так и не увидела. Телефон его все еще молчал, и она оставила на автоответчике очередное сообщение с просьбой перезвонить ей как можно быстрее. Но отказ папки от ужина не насторожил и не обеспокоил Алену – он вечером вообще ел мало.
Поэтому, так и не поговорив с отцом и решив, что обязательно сделает это на следующий день, Алена отправилась к себе в номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17