Там она написала несколько сообщений по электронке друзьям и коллегам в Москве, приняла душ, прочитала нудную статью в научном журнале, немного посмотрела телевизор и легла спать. А посреди ночи ее разбудил телефонный звонок. Так она и узнала, что ее папка умер. Вернее – убит…
* * *
Двери лифта распахнулись, и Алена стряхнула с себя воспоминания. Она задумалась всего на пару секунд, пока лифт, гудя и вибрируя, поднимал ее с нижнего этажа института судебной медицины наверх, а случилось так, что пережила заново события последних месяцев, причем в течение всего нескольких мгновений.
А как было бы хорошо, если бы она вдруг на самом деле оказалась в прошлом! Хотя бы во вчерашнем дне. Тогда бы она ни за что не отпустила папку из лаборатории одного – ведь он отправился навстречу своей смерти...
В коридоре Алена увидела ошарашенную Катюшу Горицветову. Та, тоже заметив Алену, метнулась к ней с криком:
– Это ведь не он, да? Нелепая ошибка, кошмарное стечение обстоятельств, правда? Но не Павел Леонидович, так?
Алена поняла, что должна проявить силу, потому что рядом с ней человек гораздо более слабый и беззащитный, чем она сама. И его требуется защитить, успокоить. Но утаить от Катюши правду она не имела права. Поэтому, взяв девушку под руку, Алена завела спокойным, задушевным тоном разговор о том, что сейчас бы неплохо выпить по чашке кофе.
Катюша немного успокоилась, видимо посчитав, что профессор Кочубей в самом деле жив и имела место ошибка. Усадив впечатлительную аспирантку в кресло, Алена, смотря в стену, принялась излагать сухие факты.
– Нет! – простонала Катюша, зажимая розовенькие ушки ладошками. – Павел Леонидович не может лежать там, в морге! Это все ерунда! Он не мог умереть! Ведь он был таким молодым, еще полным сил…
Алена, чувствуя, что сама вот-вот расплачется, крепилась изо всех сил.
– Сердце подвело, да? – частила Катюша. – Он почувствовал себя плохо, а прохожие, увидев лежащего на тротуаре мужчину, решили, что он… что он пьян, и не стали помогать? Ведь так? Или… Наверное, несчастный случай? Милый Павел Леонидович может задуматься и перейти дорогу на красный свет... Или идти по трамвайным рельсам, сам того не замечая и думая о чем-то исключительно важном…
Алена медленно произнесла:
– Нет, не сердце виновато. И несчастного случая не было. Павла Леонидовича… моего отца… убили!
Катюша вытаращилась на Алену, затем ойкнула, закатила глаза и брякнулась в обморок.
Хорошо, что врачи были рядом и смогли при помощи нашатыря привести несчастную аспирантку в чувство. Лежа на кушетке, с бледным лицом, после инъекции для повышения тонуса, Катюша в ужасе шептала:
– Такой человек убит! Господи, как страшно! И как ужасно несправедливо! Гордость российской науки… Уж лучше бы меня убили…
– Что ты такое мелешь! – прикрикнула на нее Алена.
Катюша снова затряслась в рыданиях, а Алена отвернулась, чтобы никто не видел ее собственных слез. Глупые мысли лезли в голову: если бы ей предложили выбрать между папкой и этой Машей-растеряшей, вернее, Катюшей-истерюшей, она бы…
Какой бы выбор она сделала, Алена предпочла не додумывать. Ей даже стало стыдно за себя. Нет, папку к жизни уже ничто и никто не вернет, и зачем думать, что могло бы быть… Когда-то, много лет назад, она так просила боженьку, чтобы мама выздоровела, чтобы ее страшная болезнь отступила, чтобы курсы лечения наконец-то оказали положительное действие. Отец однажды застал ее за самосочиненной горячей молитвой и долго кричал, что никакого бога нет, что все это глупости и суеверия, что надо надеяться на самого себя и на природу, а также на целительные силы человеческого организма.
А на кого или на что надеяться ей теперь? Ей двадцать шесть, и она потеряла отца, своего единственного близкого родственника.
Когда ближе к полудню Алена попала обратно в отель, там ее встретили коллеги отца. Ученые приносили ей соболезнования и выглядели шокированными. Но девушка заметила торжествующую ухмылку немецкого профессора и то, как француз, только что рассыпавшийся в цветистых комплиментах в адрес профессора Кочубея, уже смеялся, похлопывая по ягодицам одну из симпатичных ассистенток. А кореянка, нисколько не стесняясь, громко поинтересовалась у швейцарской ученой:
– Валерия, а кто же теперь станет главой нашей команды? Я считаю, что необходимо равенство, то есть вместо покойного русского профессора во главе экспертной комиссии должна стать женщина. – Она явно имела в виду себя.
Алена сделала вид, что не заметила всех этих бестактностей. Она сопроводила Катюшу, которая все еще была слаба и еле держалась на ногах, в номер, а затем спустилась в ресторан. Кусок в горло не лез, однако ей требовалось немного перекусить и выпить чашку обжигающего черного кофе, чтобы набраться сил.
По местному телевидению уже сообщали о гибели профессора из России, причем умудрились переврать фамилию. Высокий полицейский чин с одутловатым лицом и бегающими глазками заявил, что преступление будет раскрыто по горячим следам. Показали и мрачный переулок, в котором обнаружили тело профессора – в так называемом Ист-Энде, в районе «красных фонарей», недалеко от публичного дома и секс-шопов. Алена услышала за спиной беседу по-английски двух ассистентов, которые, видимо, ее просто не заметили:
– А что старик делал там? Чего он ночью поперся в Ист-Энд?
– Да не говори! Явно не для того, чтобы опыты в лаборатории ставить. А если опыты и ставил, так в постели шлюхи.
– Вот тебе и божий одуванчик! Ему ведь под шестьдесят было, а туда же!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17