.. не считая дорогого оружия...
Конан попробовал есть; это удалось ему только с четвертой попытки.
- Нергал с ними, с цепями да оружием... главное - уцелели... - хрипло
пробормотал он и покосился на пустую фляжку. - Я бы выпил чего-нибудь
покрепче воды. Погляди-ка в моем мешке...
Маленький Брат хмыкнул и вдруг расплылся в улыбке.
- Ты уж прости, но мне пришлось израсходовать твою брагу. Не знаю,
как на она вкус, но горит и впрямь отменно... Однако на пропитку фитиля я
сам потратился! Кхитайское розовое масло, пять золотых за флакон, эх...
Он махнул рукой, поднялся и подошел к груде добра, сваленного прямо
посреди дороги. Поверх свертка с сушеным мясом, кожаных кисетов и еще
каких-то мелочей лежала маленькая лютня. Наклонившись, Лайтлбро потянулся
к ней, провел пальцами по струнам; они отозвались хрустальной трелью.
- Буду тебя врачевать, - бритунец выпрямился, прижимая к груди свой
инструмент. - Потом поднимемся наверх, наберем воды и подыщем местечко для
ночлега.
- Врачевать? - киммериец с недоумением уставился на лютню. - Этим?
- Разумеется. Как говорил мой Учитель, музыка просветляет разум и
дарит телесную мощь... Конечно, если знаешь, что и как играть.
- Погоди... - Конан помотал головой, сплюнул в дорожную пыль и,
подняв на Лайтлбро глаза, синие, словно небо на закате, произнес: - Ты уж
не обижайся на меня, приятель... зря я с тобой спорил.
- Не зря, - бритунец усмехнулся. - Если уж мы пошли опасной дорогой,
то нужно расчистить ее от мусора, так? Ну, а что касается обид... Великий
Митра прощает многое, подавая нам, людям, благой пример.
И, присев рядом с Конаном на нагретый солнцем камень, Маленький Брат
запел:
Простите меня, если я не успею,
Похоже, я вновь заплутал в темноте...
Злой ветер свистит,
Мои руки немеют,
Но жизнь не готовит нам легких путей.
И я увязаю в снегу
По колено,
Мой факел погас - но постой,
Погоди!
Откуда все это -
Ведь я, несомненно,
Был вовсе не здесь
И совсем не один...
Мне помнится - люди вокруг...
Только, грешен,
Уже не отвечу - друзья иль враги...
Касание рук, дождь,
И с ним перемешан
Чужого плаща ветряной перегиб...
Прекрасная женщина в розовом платье,
Но кто она мне?
Подскажите ответ...
Распахнутых глаз голубые объятья...
Но, впрочем,
Я больше не помню их цвет.
Не помню ни лиц, ни имен, ни событий,
Ни будней круженья,
Ни праздничных дат...
Теряются все
Путеводные нити
В бескрайних полях бесконечного льда.
Я помню одно -
Наказаньем бессрочным
Я здесь обречен...
Но я знаю еще,
Что надо идти,
И когда-нибудь
Точно
Я выйду отсюда.
И буду прощен...


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. УСМИРЕНИЕ ОГНЯ

11. РАГАР ИЗ АРГОСА
Конан, полуобнаженный, бронзовокожий, с железным обручем в темной
гриве волос, сидел под навесом из алого шелка, развалившись в плетеном
кресле. Когда он вытягивал ноги в коротких штанах и сандалиях или поводил
плечами, кресло жалобно поскрипывало, едва выдерживая тяжесть его
огромного сильного тела; оно явно не было рассчитано на мужчин подобной
комплекции. С моря тянуло легким бризом, и обрамлявшие полог треугольные
фестоны трепетали на ветру, мягко хлопая о натянутую ткань; полуденное
солнце, просвечивающее сквозь нее, казалась расплывчатым багровым диском в
ореоле красно-золотого сияния. Под креслом, прямо на песке, валялась
куртка киммерийца, на которой лежал пояс с мечом и кинжалом в богатых
ножнах; у ноги стоял кувшин с прохладным вином и большая чаша с яблоками.
Иногда Конан не глядя протягивал руку, хватая то, что попадется первым -
горлышко кувшина либо сочный плод - и делал основательный глоток или с
хрустом надкусывал яблоко.
Берег крошечной бухты, служившей ему местом столь приятного
времяпрепровождения, казался поистине райским уголком. За узкой полоской
мелкого золотистого песка высились стройные пальмы и широколиственные
магнолии, за ними начинался густой и тенистый лес, тянувшийся на половину
дня пути к северу и почти непроходимый для всадника. В этой буйной зеленой
чаще хватало дичи, пернатой и четвероногой, и ручейков с чистой прохладной
водой; сама же бухточка на побережье меж Аргосом и Шемом являлась местом
скрытным, отлично приспособленным для подготовки корабля к долгому
плаванию на запад.
"Громовая Стрела", довольно большая одномачтовая галера с двумя
гребными палубами и высокими надстройками на носу и корме, покачивалась
сейчас посреди бухты на расстоянии броска копья от берега - законная
добыча, которой Конан завладел три-четыре дня назад, прикончив капитана,
его помощников и добрую половину команды. Правда, все эти славные деяния
были совершены им не в одиночку, а в компании десятка головорезов с той же
самой посудины. Эти молодцы хорошо помнили Амру, Темногривого Льва,
наводившего ужас на купцов от лесистого побережья Зингары до болот Куша, и
не сомневались, что плавать с ним куда прибыльней и веселей, чем с их
нынешним вожаком. Но хотя кровавая потеха закончилась в пользу киммерийца,
экипаж разбойничьей галеры в результате изрядно приуменьшился, а реи,
паруса и снасти сильно пострадали, сокрушенные во многих местах ударами
топоров и абордажных сабель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201