Он там четыре года живет.
Калеб поспешил вмешаться, пока Джесси все не испортила.
– Хорошо, мама. Давай. Подумай. Я хочу, чтобы ты приехала. Побывала у меня у гостях.
Теперь он мог проявить великодушие. Самому противно стало – зачем поднимать наболевшие вопросы. У каждого свои фобии. Мать не переносит город. Ничего личного. Нельзя обижаться на это, надо предоставить матери жить ее спокойной, размеренной жизнью.
– Спасибо за приглашение, дорогой. Спасибо. Я подумаю. Еще торт? По порции каждому. Торта – сколько угодно. Не доедите – я заверну вам с собой. К чему мне торт?
15
– Твое второе имя – «пассивно-агрессивный», – сказала брату Джесси. – Чего ей от нас надо?
Над рекой ярко-оранжевый свет потускнел, вылинял в бледное золото. Пассажиры вокруг выглядели довольными и умиротворенными после вылазки за город, одна Джесси все еще кипела.
– Ей не угодишь. Выйди я завтра замуж и нарожай ей внуков, она все равно не будет воспринимать меня всерьез. Она и тебя не воспринимает всерьез. Могла бы гордиться тем, что родила на свет известного драматурга.
– Некогда известного, – поправил ее Калеб. – Впрочем, и этого она тоже не понимает. – Он говорил без горечи, устало, печально и отрешенно. – Попытайся поставить себя на ее место, – предложил он. – Человек живет себе тихой, мирной деревенской жизнью. Мы врываемся в ее дом, словно пришельцы с Марса, требуем к себе внимания и уважения. Мы нуждаемся в ней гораздо больше, чем она – в нас.
– По мне, что она, что дырка в голове! Почему ты заступаешься за нее?
– Ничего я не заступаюсь.
– Ты ей потакаешь. Все время ей подыгрываешь.
– Она не играет.
Калебу не втолкуешь. Мать недостает его так, как Джесси. Сыновья не столь чувствительны к материнской интонации, как дочери.
– Мама не воспринимает твою работу всерьез!
– И слава Богу! – заявил Калеб. – Не стоит мой помет того, чтобы всерьез к нему относиться!
– Она не придет к тебе на день рождения!
– Разумеется! – Калеб пожал плечами. – Я пригласил ее в порядке самозащиты.
– Но ты хочешь, чтобы она пришла?
Уголки его губ дрогнули в усмешке:
– Нет!
Джесси улыбнулась в ответ, покачала головой:
– Она все в себе подавляет.
– И прежде всего нас.
Джесси расхохоталась. Это замечательно! Может, Калеб и не угадал, но эта ремарка придавала каменной непробиваемости матери смешной оттенок и позволяла Джесси разделить с братом нечто, важное для них обоих.
Сейчас они с Калебом близки как никогда. Понимают друг друга с полуслова, не то, что большинство братьев и сестер. Ей хорошо с ним, а потому и к себе самой Джесси могла отнестись снисходительно. Острые углы стерты, заусенцы подчищены. Ничто так не сближало их, как день, проведенный у матери.
Они посидели молча, наслаждаясь тишиной. Потом Калеб сказал:
– Насчет пентхауса ты, должно быть, права. Сейчас он стоит целое состояние.
Она недоуменно нахмурилась: о чем это ты?
– Помнишь утренний разговор? – продолжал Калеб. – Куда девался миллион? Можно продать квартиру, и на эти Деньги как-то устроить свою жизнь. Поступить в юридическую академию. Пойти работать в школу. В Корпус мира. Еще куда-нибудь.
Он и раньше пускался в подобные рассуждения. Джесси не знала, как реагировать.
– Корпус мира! – повторила она. – Будешь читать Чехова на Амазонке. «Дядя Ваня» с актерами в боевой раскраске и камуфляже. Или того лучше, ты мог бы основать новую религию. Кеннет Прагер – Сатана.
– Это хорошо, – одобрил он. – Это смешно. – Но Калеб так и не улыбнулся. – Нет, правда, мне бы хотелось что-то сделать. Или хотя бы чего-то захотеть.
– Не спеши. Начнешь новую пьесу, растворишься в ней, и ничего тебе больше не нужно.
– Боюсь, не начну, – сказал он печально.
Бедный, бедный Калеб! Добился в жизни всего, чего хотел, – и оказался в ловушке! Джесси ничего не добилась – и тоже оказалась в ловушке, хотя иного рода. Как ни старайся, сочувствия к Калебу она из себя не выжмет. Старалась, но не получается.
– Извини, – пробормотала она, хватаясь за телефон.
Калеб, похоже, не обиделся. Наверное, обрадовался, что тема закрыта.
– Проверяешь, не звонил ли Генри?
– К черту Генри. Он уже в театре. Интересно, какие у Фрэнка планы на вечер? – Повернувшись лицом в проход, спиной к брату, она быстро нажимала кнопки. Внезапный порыв, удививший ее саму – Джесси не могла бы объяснить, что на нее нашло, но в голове словно освободилось место, как раз для Фрэнка.
«Говорит Фрэнк Ирп. Сейчас я не могу вам ответить. Оставьте свое имя и номер, и я вам обязательно перезвоню».
Никаких остроумных шуток или музыкальных записей, которыми ее изощренные друзья уснащают свои автоответчики. Простое сообщение и гудок. Как это типично для Фрэнка!
– Привет, Ирп! Это Джесси. Еду от мамы. Думала, может, поужинаем вместе?
Она подождала в надежде, что Фрэнк снимет трубку. Не снял.
– Наверное, ты сегодня на репетиции. Извини, забыла. Надеюсь, все получается, как надо. Перезвоню позже. Пока.
Все правильно: короткий, деловой, суховатый разговор. Откуда же это мучительное разочарование?
– Его нет дома, – доложила она Калебу, убирая телефон. – Забыла, у него репетиция.
Калеб внимательно всматривался в сестру, словно изучая.
– Я заметил, при маме ты о нем не упоминала.
– Не ее это дело, – нахмурилась Джесси. – И не твое.
– Справедливо.
Помолчав, Джесси добавила:
– Фрэнк мне нравится. Честно!
– Похоже, и ты ему нравишься.
– Слишком. Я не заслуживаю такой любви. – И все же ей не хотелось обсуждать Фрэнка. – Это примерно как у тебя с Тоби.
Калеб сердито искривил рот, но не стал уклоняться от темы.
– Фрэнк поумнее Тоби. Он способен рассуждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108