«Плавучий корабль» сдружил их.
– Простите за нелепое зрелище, – извинился он.
– Мне случалось видеть и худшее. Причем не только в школе. – Учительница госшколы профессионально умела находить во всем светлую сторону. – Вы удачно использовали помещение. И блондин симпатичный.
– Устроить вам свидание? – засмеялся Фрэнк.
Она с улыбкой покачала головой:
– Нет, правда. Что-то в нем есть. Да и остальное не так уж плохо. Постепенно наладится.
– Да уж, хуже некуда.
– О нет, бывает и хуже, – обнадежила его Хэрриет. – Намного хуже.
И она ушла, вместе с последними свидетелями его позора. На месте преступления остались только действующие лица. Что может быть печальнее, чем сцена после неудавшегося спектакля, но эта сцена – их родной дом. Теперь комнаты лишились привычного уюта. Фрэнк собрал свою труппу для посмертного анализа – и даже еще не посмертного, ведь в одиннадцать часов им предстояло играть снова.
Не стану бить лежачего, – предупредил он. – И так ясно, что все пошло наперекосяк. До второго выхода мы ничего не успеем сделать, разве что отдохнуть и поесть. Будем считать это генеральной репетицией. Мы наделали ошибок, но мы знаем, в чем заключились эти ошибки, и постараемся их исправить. О'кей? Я кое-что отметил, хотя вы сами догадываетесь, о чем речь.
Основные «пожелания» режиссера сводились к тому, что Аллегра и Дуайт должны одеваться более медлительно и неуклюже, а Боаз мог бы приглушить звук, чтобы музыка не забивала голоса актеров.
– Это же пьеса про актеров, а не про твою любимую музыку, – вставила Аллегра.
Боаз так и сидел возле проигрывателя, на том самом стуле, на котором провел все время спектакля.
– Моя музыка? Моя музыка? – Он оскалил не только зубы, но и десны. – Спектакль – дерьмо, и всему виной моя музыка?!
– Музыка замечательная! – поспешно вмешался Фрэнк. – Но у тебя слишком сложная система обозначений, ты сам путаешься в последовательности. Будь проще.
– Значит, суводня я во всем вуноват? – От злости Боаз заговорил с акцентом. – После всего, что вы сделали с моей пьесой.
– С твоей пьесой? – переспросила Аллегра. – Это наша общая пьеса.
– Нет. Ее написал я. Она была хороша – пока вы все не принялись менять мои слова на хрен. Этот сценарий людям не нравится. Мой приняли бы на «ура».
– Твой сценарий, – повторила Аллегра. – Телевизионное собачье дерьмо.
– Ребята! – попытался образумить их Фрэнк. – Это никуда не годится. Хватит вину друг на друга сваливать. Договорились?
– Собачье дерьмо? Собачье дерьмо?! Я тебе покажу, где собачье дерьмо! – Боаз подошел вплотную к Аллегре и ткнул в нее пальцем. – Ты – вот дерьмо. Твое лживое сердце. Твоя ложь – вот дерьмо собачье. Твоя дерьмовая любовь.
– Бо! – Аллегра испуганно отшатнулась, бросила умоляющий взгляд на друзей.
Все остальные с тревогой смотрели на Боаза – все, кроме Дуайта, который не сводил глаз с Крис. Что им известно такое, чего он не знает, удивился Фрэнк.
– Ты никогда не любила меня, – заявил Боаз. – Ты меня использовала. Секс, деньги на квартиру, мой сценарий, мою музыку – все использовала. Я для тебя – всего-навсего автор. Всего-навсего мужик. А ты – лесби!
Аллегра резко выдохнула – это было больше похоже на кашель. Прикрыла рукой глаза, потом рука скользнула ниже, зажимая рот.
– Оттрахать тебя ложкой! – продолжал Боаз. – Двумя ложками. Чем угодно, только не моим членом. Мой член ты больше не будешь использовать! – Он яростно зашагал к дверям, распахнул их и вышел вон. Громко протопал вниз по ступенькам.
Аллегра убрала руку ото рта.
– Ох! – пробормотала она. – Ох-ох-ох!
– Кто-нибудь объяснит мне, в чем дело? – поинтересовался Фрэнк.
– Лучше тебе не знать, – печально ответила Крис.
И тут до Фрэнка дошло.
– О, черт!
– Это не то, что ты думаешь, – уточнила Крис. – Кое-что было, но не то.
– Спасибо за публичное признание в любви! – фыркнула Аллегра.
Крис обернулась к ней.
– Я тебе говорила. Извини. Я не испытываю к тебе таких чувств, как ты ко мне.
– Ты не доверяешь мне?
– Нет! Ты все такая же натуралка.
– Разве это – не доказательство? – Аллегра указала на распахнутую дверь.
– Конечно. Доказательство того, что от «нормальных» девчонок жди беды.
– Ребята! – поспешно заговорил Фрэнк. – Ребята, ребята, ребята! Нельзя отложить это на потом? У нас впереди еще одно представление. – Но разборки были, пожалуй, поинтереснее их жалкой маленькой драмы. Вот бы наплевать на пьесу и воспроизвести этот скандал публично!
– Да! – спохватился Тоби. – Придет Генри Льюс! Не забыли?! – Он едва не лопался от энтузиазма, не замечая ничего вокруг.
– Хорошо, хорошо, – откликнулась Аллегра. – Я не против. Нельзя упускать из виду главное.
Для нее тоже Генри Льюс был важнее и Боаза, и Крис.
– Я так понимаю, Боаз не вернется, – заметил Фрэнк.
– Хочется надеяться! – буркнул Дуайт.
– В таком случае, – продолжал Фрэнк, – музыкой займусь я. Сейчас переберу диски. Идите пока, поешьте.
Он хотел остаться в одиночестве, он нуждался в этом. Актеры разошлись, и Фрэнк присел на стул возле проигрывателя.
Хуже не бывает, твердил он себе. Хотелось бы поверить в буддистскую философию, дескать, достигли дна и теперь кривая пойдет вверх. Но Хэрриет Андерсон права: может быть и хуже.
– Фрэнк? Фрэнк? Как тебе мои вставки? Сработало?
Тоби, кто же еще? Присев на корточки возле Фрэнка, словно деревенский мальчишка, он снизу вверх с надеждой и тревогой поглядывал на режиссера.
– Прекрасно сработало, Тоби. Если бы остальные участники хоть в половину так хорошо справились, мы были бы на коне. – Он продолжал перебирать диски. Боаз, надо отдать ему должное, подобрал неплохую музыку, только ее оказалось слишком много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108