Неужели успел курнуть в гримерной?
– Разве в первую очередь вы не театральный актер?
– О, нет. Лично я считаю себя… Прошу прощения. Джесси! – обернулся он к помощнице. – Ты смотрела эту пьесу? У Тоби полноценная роль или на выходах?
– Нет-нет, – заверила его Джесси. – Большая роль.
– Это хорошо. – Он снова переключил свое внимание на Прагера. – Еще раз прошу прощения. Так о чем вы говорили?
Так вот оно в чем дело! – наконец сообразила Джесси. Это он из-за Тоби весь извертелся. Настал день славы, теле-интервью, больших денег, а он думает только о здоровенном тупом блондине. Даже трогательно.
Машина неслась по Бродвею. Прагер попытался задать очередной вопрос.
– Некоторые ваши однокашники из «Королевского Шекспировского» выбрали в итоге карьеру, далекую от профессионального театра.
– Например, наш милый Алан Рикман? – безразлично уточнил Генри. – Самая его удачная роль – «Крепкий орешек».
– Есть ли что-то общее между ролью вкрадчивого любовника маленьких девочек из «Гревиля» и какой-либо вашей шекспировской ролью?
– Хмм. Похоже на Гамлета.
– Как интересно! Почему?
– Откуда мне знать? Всех всегда сравнивают с Гамлетом, Саша свернул в узкий проулок и остановился перед старым зданием с брезентовыми навесами.
– Что такое? – удивился Генри. – А где же театр?
– Они играют не в театре, а в своей квартире, – пояснила Джесси.
– Занятно придумано. Откройте скорее дверь!
Джесси отворила дверцу со своей стороны и вышла.
– Мы же не закончили! – возопил Прагер.
– После спектакля, – пообещал Генри. – Пойдем, посмотрим все вместе. Потом закончим. Честное слово. – И он, не оглядываясь, ринулся по тротуару к подъезду.
Наклонившись, Джесси через приоткрытую дверь заговорила с Прагером:
– Он же артист. Ненормальный, как все они.
Прагер выключил диктофон и засунул его во внутренний карман пиджака. Этого типа из «Таймс» тоже нормальным не назовешь.
– Мне очень жаль. Честное слово. – Ей и впрямь было неловко. Не то, чтобы она сочувствовала Стервятнику, однако не хотелось восстанавливать против Генри «Таймс». – Ему необходимо посмотреть этот спектакль, – продолжала Джесси. – Не столько из-за самой пьесы, сколько из-за одного человека… Ну, вы же понимаете.
– Могли бы предупредить, – проворчал критик, – а не гонять туда-сюда.
– Извините, – повторила Джесси. – Может, подниметесь наверх и посмотрите представление? Коротенькое. Полчаса. Плюс-минус. – Точно она не помнила.
Прагер так и сидел, забившись в уголок, пыхтя и что-то обдумывая.
– Полчаса?
– Около того. – Как отнесется Фрэнк к появлению Джесси в сопровождении критика из «Таймс»? Все простит или обозлится еще больше?
Прагер покачал головой.
– Лучше я подожду здесь.
– Не хотите подняться?
– Нет. Буду ждать в машине. Я бы предпочел взять такси и вернуться домой. Но я подожду, потому что до сих пор я не услышал ничего внятного.
– Хорошо. Спасибо большое. Очень ценю, поверьте, – зачастила Джесси. – Вы едете в центр? Мы можем вас подвести.
– В этом нет необходимости.
– Как скажете. До скорого. Саша присмотрит за вами. – Захлопнув дверь, она постучала костяшками пальцев в окно водителя. Стекло опустилось. – Не выпускай его, – шепотом распорядилась она.
60
К стеклянной дверной панели приклеили афишу:
«2Б», или «Что угодно».
Новая Пьеса о том, как Ужиться со своим Безумием.
Боаз Гроссман и Труппа Вест-Энда
Добровольный взнос – десять долларов
Генри второй раз перечитывал афишу, соображая, как же попасть внутрь. Джесси подоспела на помощь и распахнула дверь.
– А, не заперто!
Он последовал за ней вверх по лестнице. Такой взбудораженный, даже смешно. Любительская пьеска, дилетантская постановка, играет симпатичный мальчик, с которым он два дня не виделся. Какой вздор! Но быть смешным, глупым – так приятно!
Они поднялись на второй этаж, дверь в квартиру оказалась открыта. Выглянула молодая симпатичная латиноамериканка. Глаза ее чуть не вылезли из орбит.
– Генри Льюс! Боже мой! Ох, как здорово. Вы пришли! Мы вам и кресло отдельное приготовили. Привет, Джесси!
– Привет, Аллегра.
Джесси почему-то морщится. Или это он ее раздражает? Генри сегодня понаделал глупостей, чем именно недовольна его личная помощница?
Его проводили к широкому деревянному стулу с подушкой из набивного ситца. На других стульях подушек не было.
– Ах да, я должен вам десять долларов, – спохватился Генри. – У меня есть только двадцатка. А, еще Джесси. Ну, конечно. Прошу. Возьмите. Непременно. Я требую.
Всучив хорошенькой девушке деньги, Генри поспешно уселся, чтобы не вступать с ней в разговор. Впрочем, она так нервничала, что пролепетала лишь:
– Надеюсь, вам понравится. – И умчалась.
Генри оглядел комнату: высокий потолок, потрескавшаяся штукатурка, старые афиши. Так и должно выглядеть театральное общежитие. Весьма убедительно. Генри перечитал программку.
– Наконец-то дошло, – сказал он Джесси. – 2Б – «to be». Быть или не быть? Это номер квартиры? Том Стоппард отдыхает.
А где же То-би или Нот То-би? Вот в чем вопрос.
Подоспели другие зрители, заняли свои места. Два десятка стульев расставлены в три ряда, словно на старомодном отпевании. Спасибо, без покойника. Кое-кто, правда, поглядывал на Генри так, словно почетная роль трупа досталась ему.
– Вон Фрэнк, – кивком Джесси указала на чуть полноватого парня, возившегося на заднем плане с проигрывателем. – Если он будет держаться с нами натянуто, так это из-за меня, не из-за вас. Мы разошлись.
– А? О! Разумеется. – Довольно симпатичный парень, однако явный натурал, и к тому же лысеет.
Бинг Кросби запел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108