Там я наверняка попаду в ловушку. Посидят в одиночестве пару часов и одумаются. Увидят, где Рей Стиль проводит черту.
Вижу давно знакомый автомат для игры в пинбол. В школьные годы я постоянно играл на углу Седьмой и Одиннадцатой, особенно в совсем дурные дни, когда мама бегала по дому с воплями, с криками, стараясь растоптать паука или выгнать в прихожую. В такие дни я спускал карманную мелочь, четвертак за четвертаком, выуженные из маминой сумочки, пока она лежала, закрыв полотенцем глаза.
Теперь я старше, у меня собственных четвертаков на пятьдесят баксов, заработанных тяжким трудом. Начал бросать, играя игру за игрой. Позвольте доложить, сноровка не пропала. Меняю шарики, кручу циферблаты, осветил автомат, как Четвертого июля. С каждой игрой подбираюсь ближе к высшему результату. Выигрываю одну бесплатную партию за другой. Усы старика Фархада зашевелились. Вскоре уже не я плачу автомату – автомат со мной расплачивается бесплатными играми.
Перевалил за миллион, совсем близко к рекорду. Осталось десять четвертаков, но я просто не в силах бороться с собой. Когда дошел до предпоследнего, кто-то толкнул меня прямо на автомат, который чуть не опрокинулся.
Фархад оглянулся:
– Не свали машину.
– Вот именно, обезьянья башка.
Проклятое невезенье – те самые мальчишки вновь меня отыскали. Клянусь, преследуют повсюду, как мухи.
Первый сказал:
– Чуть рекорд не побил.
– Знаю. В этом дело?
Второй сказал:
– Рекорд мой. Вот в чем дело.
– Ну ведь я его еще не побил, можешь не волноваться. У меня остался всего один четвертак.
– Дай сюда, – сказал второй.
– Но…
– Давай, если не хочешь, чтоб было бо-бо, – сказал он, потирая кулак.
Я вытащил из кармана монету и бросил ему на ладонь. Охотно и яйца бы отдал. Они ушли, я остался стоять, глядя на Фархада.
– Можно мне пинту шнапса с корицей?
– На машине больше не играй, – сказал Фархад. – Только для ребятишек. Иди теперь.
Поднимаюсь по лестнице с единственным желанием лечь, погрузиться глубоко в себя, натянуть кожу, плотно застегнуть «молнию» до самого верха. Ноги тяжело топают по ступенькам, я отяжелел под грузом унижений. Топ-топ-топ, раз, два, три, четыре, наверх, открываем…
– Ши шишёл! – взвизгнула Стефани.
Я чуть не упал с лестницы. Начал пятиться, а они потянулись ко мне, сползая-хромая со ступеньки на ступеньку, как вампиры. И запели:
Поднимай свой лом,
И вставляй в разъем,
Пошевеливай кругом.
На нижней площадке я повернулся, выскочил в дверь и пошел быстрым шагом. Потом перешел на спринт, но они держатся у меня за спиной. Проворные девушки. Вряд ли удастся от них оторваться. К счастью, когда я на бегу задохнулся, они тоже. Ярдах в двадцати позади. Я снова пошел шагом.
Мы хорошие, как феи,
И плохие, словно дети.
Лучше старикашки Рея
Нет на белом свете.
Дошел до автобусной остановки, и, как по мановению волшебной палочки, подкатил автобус, тот самый, в котором я пытался доехать до банка. Влез в битком набитый салон, куда, однако, просочились и чертовы девки, каким-то манером стиснув его, как губку. И уставились на меня. Вскоре на меня смотрели все прочие пассажиры. Видно, как водитель всматривается в зеркало заднего обзора. Хмуро. Я забеспокоился. Девушки петь перестали, но время от времени то одна, то другая выкрикивала: «Где ты, Рей?», вновь привлекая ко мне всеобщее внимание, включая шофера.
Едем какое-то время. Я стараюсь всех игнорировать, но меня никто не игнорирует. Стою, как в открытом кинотеатре-заезжаловке. Потею, как муха в Национальный Лягушачий День. И чем больше стараюсь, тем неуместнее выгляжу. Наконец, девушки решили меня доконать, снова завели дурацкую песню, пассажиры начали вздыхать и стонать.
Одна завопила:
– Водитель! Водитель!
Тот резко остановил автобус и рявкнул:
– Ну-ка, все вы там, у задней двери, сейчас же выметайтесь! Я сказал, сейчас же.
Девушки вывалились, а я, стоя в самом хвосте, затаился, надеясь, что шофер имел в виду только их.
– И ты тоже, хохмач. Я тебя вижу. Вылезай, а то полицию позову.
Я попытался выйти, да проклятые девки загородили дорогу.
– Прочь, – сказал я, отталкивая всю ораву.
Автобус поехал, девушки рассыпались, как кегли в боулинге. За ними виднеется школа, где меня ударила другая девушка из другого автобуса.
– Я тебе что говорил? – прозвучал низкий голос, суля неприятности.
Я оглянулся. Следовало догадаться.
– Поедешь со мной в участок, – сказал коп. – Вместе с этими… девушками.
12
Сколько уродов можно впихнуть в машину?
Четверо сзади, двое спереди, я посередине между четырьмя задними, обнимавшими мои ноги своими. Стефани непрерывно бубнит распроклятую песню. Хуже того, придурочный коп включил сирену, просто для устрашения. Не сказал ни слова, но при каждой остановке оглядывался и прожигал меня взглядом.
Подъехав к участку, бросил:
– Пошли.
Мы вывалились, как сардины. Поднялись по лестнице в участок, больше напоминавший трейлер. Там был только один другой коп, черный парень, сидевший за своим письменным столом, расчесывая карандашом усы. Смотрел на вошедших девушек так, словно мимо него дефилирует Национальный зоопарк.
– Что это за чертовщина, Марти? – спросил черный коп.
– Прекрасные экземпляры, правда? А вот этот парнишка, – сказал первый коп, схватив меня за шиворот, – считает себя слишком умным. Мы с ним уже как-то встречались. Я старался вложить в него немножко ума. Бесполезно. – Он залез ко мне в карман, вытащил шнапс с корицей. – Гляди-ка, фоли. Кто это пьет такие напитки?
– Девушки.
– Ну, возможно, у нас тут и парочка смешанных. Я с ним разберусь, а ты с этими… девушками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48