И потом: устроить все это, да в таком грандиозном масштабе, всего за три месяца! Отец невесты, Лоренс Хэйз, не пожалел денежек для свадьбы единственной дочери. Не менее четырехсот гостей наслаждались самыми тонкими блюдами, приготовленными лучшими поварами города. Шампанское лилось щедрой струей из искусно украшенного хрустального фонтана. Говорили, что в фонтане плещется ни что иное, как знаменитое «Дон Периньон». Впрочем, Дрю к шампанскому не притронулся.
– Хорошо тебе? – шепнул он на ухо Эмили, когда они покачивались в ритме старой любовной песни.
– Умм, – промычала она. – Лучше не бывает. Только мои ноги недовольны.
Он слегка отстранился, чтобы глянуть на ее ноги.
– Новые туфли, – объяснила она.
– Может, посидим и подышим воздухом?
Держа руку у нее на спине, Дрю вывел ее из толпы, заполнившей танцевальный зал. Музыка сменилась, стала живой, синкопированной.
Ночной воздух был теплым, насыщенным резким запахом моря и густым ароматом роз. Они молча прошли по плоским камням до знаменитого розария и дальше, туда, где стояла беседка из камня и витого железа. Эмили уселась на нижнюю ступеньку и похлопала рядом с собой. Но Дрю опустился на камни позади и привлек ее к себе.
– Говорил ли я тебе, как ты прекрасна? – прошептал он ей в ухо, нагнувшись вперед.
Она откинула голову назад, чтобы посмотреть на него.
– Конечно, говорил. – Глаза у нее насмешливо сверкнули. – Всякий раз, когда я пыталась тебя расспрашивать про мальчишник.
Дрю усмехнулся.
– Это называется сменить тему.
Эмили приподняла брови.
– Скорее, избегать темы. Так были там голые женщины?
Он не скажет ей, что их было множество, обнаженных в разной степени. Правда, только на сцене. Мальчишники, проводимые «У Лулы», вошли в традицию. На этих мероприятиях могло быть шумновато, но дальше малопристойных реплик дело не доходило.
Дрю хитро улыбнулся:
– Тетушка от тебя в восторге.
Дрю сидел за одним столом с новобрачными, а Эмили оставил на попечение тетки. Не успел он освободиться от своих обязанностей шафера, как Дебби сообщила ему, что общество Эмили пришлось ей по душе. Дрю не собирался искать одобрения тети, но, неожиданно для него, эти слова его обрадовали.
– Славная женщина. – Эмили придвинулась ближе. – Все время про тебя говорила, рассказывала мне истории, в которые вы с Тилли влипали. Жуткие существа вы были в детстве.
Они с Тилли действительно в свое время терроризировали всех соседей.
– Ну, не такие уж мы были плохие. Полицию из-за нас вызывали только однажды.
– Мало? – Эмили рассмеялась, и этот мелодичный смех обволакивал Дрю, затягивая все глубже в ее колдовские сети. – Закопать у соседки всех садовых гномов или пересадить все розовые кусты? Ничего себе шуточки.
– Нам же нужно было отомстить за Кэйла. Старая карга донесла, что у него развелось слишком много животных. Тилли с отцом жили в соседнем доме, поэтому она много времени проводила у нас. Она мне как сестра.
Дрю умолк, прислушиваясь к звуку приближающихся шагов, и увидел Бена: бутылка темного стекла в руке, галстук-бабочка развязан. Бен махнул им и повернул к лодочной пристани.
– С ним все нормально? – тихонько спросила Эмили. – Я заметила, что он не привел женщины.
– Он уже некоторое время ни с кем не встречается.
– Какая-нибудь дамочка подвела?
Скорее Бен какую-нибудь дамочку подведет. У старшего брата была пара серьезных связей, но, стоило ему почуять, что запахло супружеством, он эту связь прерывал.
– Нет, – ответил Дрю, – наш старик его подвел.
Эмили не поняла. Она откинула голову, ожидая продолжения.
Дрю провел ладонями по ее плечам вниз и переплел ее пальцы со своими.
– Когда мама умерла, отец плюнул на все и вся, – проговорил он. – Я был еще маленьким, не понимал, что происходит, но Бен, как старший, пережил это тяжелее, чем Кэйл или я.
Она поудобнее устроилась у него на груди.
– Ты говорил, что твоя мама работала пожарником.
– Она была одной из первых женщин-пожарных в графстве, когда женское движение еще только начиналось. Тетя говорила мне, что ее хотели перевести на административную работу, но она не согласилась. Нашла известного адвоката по правам женщин, тот пригрозил судебным иском, и они отстали. Мама была настоящим борцом с огнем.
– Ты должен гордиться ею. Она отстояла свои женские права.
– Конечно, – сказал он совершенно искренне. – Но в то время я понимал только, что у мамы и папы одинаковая работа.
Она начала поглаживать его палец.
– Ты помнишь свою маму?
– Кое-что. Запах свежего белья и цветов сирени. Но больше я знаю из того, что мне рассказывали. Больницу помню. – Он вздрогнул при мысли о самом мрачном, что было в его жизни. – До сих пор терпеть не могу больниц.
– Я не знала, прости, – прошептала она, прижимая к себе его руки. – А ты все время оставался там со мной и бабулей. Тебе надо было сказать.
Он тихо засмеялся, без особого веселья.
– И признаться, что в моей броне есть прорехи? Не выйдет, детка.
– Могу представить, как было тяжело тебе и братьям.
– Да, нам было плохо. Мама жила еще три дня, это долго для человека с обширными ожогами третьей степени. Врачи могли только немного облегчить ее страдания.
– Как жаль.
Сострадание в ее голосе его ободрило.
– Мама была в первой команде, приехавшей на большой пожар в районе, где продают готовое платье. К тому времени огонь уже перешел на соседний склад, пустой, как считалось. Горело очень сильно, и машины вызвали со всего графства. В пустом складе, оказывается, жили бездомные, их отрезало на верхнем этаже. Мама, папа и еще двое пожарных пошли их выручать и выручили, но мама не успела выйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38