Я даже не был крещен; впрочем, я не жалуюсь, меня это вполне устраивает. Однако я полагаю, что большинство людей жаждет веры в сверхъестественное в той или иной форме. Лично я предпочитаю верить в маленькие вещицы, а не в нечто большое и расплывчатое. Это оригинальнее.
Несмотря на оригинальность, мои эксперименты никогда не давали результатов, поэтому я, особенно ни на что не надеясь, машинально испытывал все попадавшиеся под руку предметы. Так было и в тот день, когда я сидел на песчаной дюне. Я хотел поскорее отделаться от привычной задачи, поэтому, зажав слона в правом кулаке, я с полным безразличием подумал: «Если ты волшебный, я загадываю желание: пусть, когда я суну руку в песок, там будет монета в двадцать пять центов».
Я устало сунул левую руку в песок, и там была монета в двадцать пять центов. Поднеся ее к лицу, я долго смотрел на нее, и по телу у меня пробежал холодок. Я мысленно повторял: «Я знал, что волшебство существует! Я знал это. Вот видите, я был прав, я знал это все время».
А потом я подумал: «Это невероятно. Я никому не скажу. Я не буду прямо сейчас загадывать другое желание. Сначала я должен подумать, что делать, как это использовать. Я не хочу погубить этот дар».
Я был не в состоянии ждать более десяти минут и загадал другое желание, чтобы снова проверить. Не помню, в чем заключалось второе желание, но оно не исполнилось, как и ни одно впоследствии. Я также загадал желание с помощью монеты – на случай, если слон передал ей свои волшебные свойства. Но ничего не получилось. Несколько месяцев я свято хранил монету и слона, а потом монета куда-то подевалась. Но слона я не потерял. Как же можно потерять такую вещь!
Вот откуда моя затянувшаяся психологическая травма. Подумать только, такое совпадение: найти в песке на пляже монету в двадцать пять центов, только что загадав желание найти ее! От такого совпадения у кого хочешь разум помутится.
В результате все эти годы я держу у себя на ночном столике своего маленького белого слона и часто загадываю желания перед тем, как заснуть. Эти желания никогда не исполняются – разве что одно из пятидесяти, случайно, и все это легкие, обычные желания. Иногда я загадываю желания с помощью других любопытных вещиц, которые случайно поражают мое воображение, в надежде найти еще один волшебный предмет, но и тут ничего не выходит, как и со слоном.
Сейчас, сидя на постели, я вынимаю слона из серого фетрового мешочка и, зажав в кулаке, закрываю глаза и думаю: «Если ты волшебный, сделай так, чтобы леди Генриетта нашла меня привлекательным, когда я буду ей позировать. Вообще-то я хочу, чтобы она нашла меня самым красивым мужчиной, какого она когда-либо видела, и хочу, чтобы она в меня влюбилась, если этого еще не произошло».
Я делаю глубокий вдох, сжимаю слона и добавляю: «Пожалуйста».
Я открываю глаза и методично засовываю слона обратно в мешочек.
Загадывать желания с помощью слона – занятие, опасное в эмоциональном плане, потому что неизбежно надежды достигают несоразмерно высокого уровня, что нездорово; а когда желание не исполняется, эти несоразмерные надежды рушатся более болезненно, чем если бы не прибегать к помощи сверхъестественных сил. Поэтому следует загадывать желание мимоходом и тотчас же забывать о нем – именно это я и пытаюсь сейчас сделать.
Я договариваюсь о том, чтобы прийти позагорать в косметический салон – мне назначают на восемь часов вечера, в тот же день. Пока что я отжимаюсь, делаю приседания, выпрямляюсь и придумываю разные другие упражнения. Говорят, что Бог помогает тем, кто помогает себе. В моем случае, наверно, нужно говорить, что слон помогает тем, кто помогает себе. Я это сделаю, говорю я себе, потея, причиняя себе боль и всячески изводя. Никогда еще я так себя не мучил. Это новый я – я, который может причинить себе боль, который может выдержать любые страдания для достижения цели, и эта цель – любовь, любовь леди Генриетты, художницы, пишущей обнаженных мужчин. Я решаю делать гимнастику, сесть на диету и загорать каждый вечер до самой субботы. Я даже займусь сексом с Шарлоттой, если она захочет. Это будет дополнительной гимнастикой.
– Милый, ты можешь прийти сегодня вечером к обеду в семь тридцать? – спрашивает меня Шарлотта на следующий день, позвонив мне на работу.
– Нет, я смогу прийти только попозже. Сегодня вечером у меня опять много работы. Тебя устроит в девять часов? (У меня назначен сеанс в солярии на семь тридцать.)
– Ну что же, если раньше ты не можешь, то, пожалуй, устроит. Пожалуйста, надень галстук.
– Зачем?
– Потому что ты знаешь, как мне это нравится.
– А ты знаешь, как я ненавижу галстуки.
– Ну, всего один раз! Сегодня – особый вечер.
– Почему?
– Это сюрприз.
– А ты не собираешься спросить меня, что я хочу на обед? – Надеюсь, она не планирует приготовить что-нибудь жирное, а то моя диета пойдет насмарку.
– Нет.
– Почему нет?
– Потому что сегодня вечером будет сюрприз.
– Я не могу есть ничего тяжелого. У меня в последнее время проблемы с желудком. Один из твоих легких, вкусных обедов – как раз то, что нужно.
– О! – В ее голосе звучит разочарование. – Ну что же, не будет ничего экстравагантного.
Собираясь выйти из дому, чтобы отправиться к Шарлотте (после гимнастики и сеанса загара), я вспоминаю, что она просила меня надеть галстук. Я стою в дверях, исполненный нерешительности. Мне неприятно, что ей нравятся галстуки и что она навязывает мне свой вкус. Терпеть не могу эту ее черту. Если она любит галстуки, ей бы следовало встречаться с банковским служащим или юристом. Нет, ни за что не надену галстук. Это будет мне действовать на нервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79