Такая работа принесет неплохую прибыль.
Тактика Клода оказалась верной. Аббат захотел ему содействовать и забыл о финансовых проблемах. И все-таки Оже еще сомневался:
– Проблема в том, что я не хочу, чтобы кто-нибудь входил в часовню. А работать ты сможешь только там. Видишь ли, я провожу исследования. И не хочу, чтобы кто-нибудь видел их. По крайней мере пока. Но я подумаю над твоим предложением. Возможно, я смогу скрыть работу за ширмами.
Работу? Клод сомневался, что таинственная мадам Дюбуа назвала бы это так.
Аббат так и не успел вынести окончательного решения по поводу дальнейших действий – Кляйнхофф закричал, что сестра Констанция, совесть всей деревни, явилась в поместье.
– Монашка у ворот, – грубо сказал Кляйнхофф. Не менее грубо через несколько минут в библиотеку ворвалась монахиня, шлепая сандалиями по бетонному полу.
Увидев ее, Клод покраснел. Он никак не мог смотреть на Констанцию, не представляя ее совершенно голой в компании прелата-извращенца, на котором ничего нет, кроме высокого головного убора. Правда, сейчас сестра выглядела как обычно: коричневая мантия и яростное выражение лица. Она принесла с собой cahier и, не теряя времени, сразу начала жаловаться.
Аббат прервал ее:
– У меня нет на это времени. Я думаю о душевном спокойствии своего ученика. Приберегите жалобы для следующего дня собрания.
– Богохульник! Я знаю, что твой ученик не получает религиозного воспитания. Когда он последний раз был в церкви?
– О, любопытно! Мы как раз говорили о его визите в часовню!
– Вы не ответили на мой вопрос. Я знаю, что он не видел отца Гамо с тех самых пор, как пришел сюда.
– Возможно, я слегка отстал от жизни. – Аббат замолчал на несколько минут, потом посмотрел на сестру с таким выражением, будто на него снизошло провидение или его тронула сила, стоящая выше человеческой природы. – Могу заверить, завтра он весь день проведет в часовне, согнувшись над алтарем. Надеюсь, вас устроит такое проявление любви к Всемогущему?
Сестра Констанция посмотрела на аббата и Клода с явным подозрением.
Мальчик подумал, что это лишь отговорка, попытка избавиться от незваной гостьи. Однако, когда сестра ушла, аббат повернулся к Клоду и сказал:
– Ну что ж, я открою тебе комнату. Свою работу помещу в другое место и буду помогать тебе так, как только смогу. Хотя ты должен знать, что мои навыки уже не те. – Он подумал с минуту. – Ты знаешь, я ведь отступник. Впрочем, все равно я считаю, что визит сестры Констанции – не что иное, как божественное вмешательство. Готовься к завтрашнему дню, Клод. Ты встретишься лицом к лицу с гнетом желаний и обязательств, налагаемых твоей новой страстью.
Аббат подвел Клода к дверям, которые были причиной таких долгих и тяжелых раздумий. «Врата рая, врата боли…» – все время напевала Катрин с того самого разговора за кучей бобов. Клод не успел толком к ним присмотреться, как аббат сказал:
– Это не вход! Двери замурованы с той стороны уже много лет.
Они пошли в библиотеку. Граф надавил на один из квадратиков сложного резного украшения, и показался шнур.
– Отойди. – Оже потянул за шнур, что заставило ряд потрескавшихся полок отъехать в сторону ровно настолько, чтобы дать возможность пройти. – Тайный кабинет для тайного времяпрепровождения, – заговорщически прошептал аббат. Он подтолкнул Клода вперед.
В темноте мальчик повторял про себя слова графа, вспоминая раковину наутилуса.
Аббат заговорил, подойдя к входу в комнату:
– Скоро ты увидишь часовню. Как и многие часовни, эта – образец средневековой церковной архитектуры, выполнена она в стиле, популярном в начале прошлого столетия. Я уже давно вынес оттуда почти всю мебель. Исповедальня, превратившаяся в кресло и приводящая сестру Констанцию в бешенство, графинчики, кафедра – все это отсюда. А то, что осталось, я слегка переделал для удобства.
Аббат вновь оттягивал момент открытия комнаты.
– Я должен был понять все из твоих рисунков, Клод. Мельницы и колеса, они явно показывали, что ты интересуешься механикой. Это видно даже из твоих исследований звуков. Сколько ты насчитал различных часовых боев?
– Включая те, что в часах на церкви? – Клод прикинул. – Тридцать два.
– Тридцать два! А я был таким слепцом! То, как ты смотрел на часы, слушал их, прикасался к ним, не оставляло ни малейших сомнений, что ты – сын своего отца!
Аббат открыл дверь, висевшую на хорошо смазанных петлях.
– Шагай внутрь.
Привычка Клода изучать все молча дала о себе знать. В комнате пахло плесенью, зато теплый свет лился сквозь витражи. То, что раньше считалось часовней, теперь превратилось в часовую мастерскую. На столе лежали два режущих станка, один ручной, другой – приводящийся в движение нажатием педали. Рядом висела книжная полка с книгами на соответствующие темы. Там же лежали пилки, отвертки, стрелки, каверномеры, ключи.
Обстановка в часовне свидетельствовала о странных привычках аббата. В алтаре были просверлены дырки, в которых покоились молотки всех размеров и форм. Тиски сжимали вытянутые руки гипсовой Богоматери. Пилы висели на гвоздях, вбитых в изображение какого-то святого. Раскрытая книга – о правильном соотношении колесиков и подшипников – покоилась на стойке для требника. В головном уборе епископа хранились тросики, барабаны, бойки и другие непонятные инструменты для изготовления часов. Клод оказался в царстве крошечных кузнечных инструментов – наковален, которые могли поместиться в ладонь, тиглей размером с ложечку для нюхательного табака, агатовых полировальных лент, свисавших с полок, на которых стояли церковные свечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126