Флеминг догоняет меня:
– Вы тот журналист, который пишет книгу? Мадам немного со странностями, но я привязался к ней. Возможно, вы посчитаете меня чересчур услужливым, но она просит какой-нибудь принадлежащий вам предмет. Мадам верит в духов и хочет знать, может ли она вам доверять.
Роюсь в сумке. Ключи, два блокнота, две газеты, книга Давида Гудиса и старые ручки, исписанные до конца. Новая ручка в черном замшевом футляре, которую мне преподнесла Люси. Я достаю ее, заменяю на старую шариковую и отдаю футляр адвокату.
– Вот, отдайте ей это.
Мэтр Флеминг возвращается через пять минут и передает, что Матильда благодарит меня. Мы спускаемся по ступенькам суда.
Тюремный фургон отъезжает. Матильда кивает головой за решеткой. Она приветливо помахала моей шариковой ручкой, сделала мне знак рукой и улыбнулась. Ее везут в тюрьму в последний раз перед процессом. Я снова думаю над вопросом: когда сцена пуста – кто прячется за кулисами? Ответ в этом оскале. Так близко. Матильда проезжает, ухмыляется, а я, несмотря на безветренную погоду, ощущаю струю воздуха, леденящую кровь.
V
Кабинет судьи Жименеза пропах табаком и потом обвиняемых. Я как раз на том месте, где он их допрашивает. Напротив него. Ждал этой встречи три недели.
– Как это все началось для вас?
– С этапа Тур де Франс. Эпиналь-Понтарлье, первый горный этап. Шустряк Ино выиграл после 75-километровой одиночной дистанции. Я уже постоянно работал в суде. Это было 8 июля 1985 года. Полицейские явились ко мне с историей об исчезновении. Я взял портативный телевизор и следил за этапом с мсье Кобле…
Жименез обращается к своему секретарю:
– Вы помните?
– Конечно, помню, тем более что этап выиграл Финьон, – произносит из-за своего стола мсье Кобле.
– Да нет же, вы ошибаетесь, это был Ино.
– Может, я и ошибаюсь, но это было в тот год, когда Финьон выиграл Тур, я уверен в этом, – настаивает секретарь.
– Да нет же! Финьон выиграл Тур в 1984-м, а не в 1985-м.
Маленький потный человечек с жирными белесыми волосами выходит из-за своей загородки.
– Вас никогда не переспоришь. Раз так, я вас оставляю, – бросает Кобле, прежде чем хлопнуть дверью.
Жименез кашляет.
– Мы уже как старая супружеская пара. Пятнадцать лет вместе в следственном отделе.
У него большие синеватые мешки под глазами. Высокий. Импозантный. На столе лежит номер «Репюбликен», где фотография Жименеза занимает столько же места, сколько фото новой итальянской футбольной команды. Эта известность должна ему нравиться. Задаю ему вопросы как журналист. Привычка. Он отвечает как следователь. Профессия. Мы разговариваем на банальные темы. Я сижу в том же кресле, где столько раз сидела Матильда. Вспоминаю клички, которые она ему давала: «Зануда», «Бородач». Когда она была в хорошем настроении, то говорила: «Мой цыпленок». Пытаюсь представить себе его физиономию, когда Матильда мурлыкала: «Послушай, цыпочка, не рыпайся, ты не получишь меня».
– Итак, полицейские явились с этой историей об исчезновении, – продолжает Жименез. – Заявляют: «Срочно». Срочно, как же, у меня таких «срочно» по десять раз на день! Говорю им, чтобы пришли завтра. Назавтра должен был проходить более спокойный этап Тура.
– И вы сразу же почувствовали интересное дело?
– Сначала это походило на все истории исчезновений. Я думал, что найдут этого типа в объятиях какой-нибудь красотки. Но очень скоро появились тревожные признаки.
Жименез замолкает. Понимая, что может рассказать мне теперь то, что уже опубликовали газеты, не нарушая тайны следствия, он добавляет:
– Наше дело подтолкнуло фальшивое медицинское заключение. 1 июля 1985 года на завод, где работал Эмиль, пришло по почте медицинское заключение на имя Эмиля, подписанное парижским врачом. Это встревожило родственников. Мы связались с врачом. Он описал своего больного как тридцатилетнего парня, не имеющего ничего общего с Эмилем. Такое странное заявление послужило толчком. Мы стали наводить справки о парне и вышли на племянника Матильды. Тогда я сказал себе, что тут действительно не все чисто. Начали работать. За четыре месяца не сумели найти никаких доказательств, только улики.
– Вы искали труп?
– Сначала мы не знали, куда идти. Мадам Виссембург постоянно звонила Терезе в Канны. Мы прослушивали телефон. Крайне странные разговоры. Матильда говорила об Эмильене. Полицейские сначала думали, что так она называла Эмиля. Но потом поняли, что речь шла о машине Эмиля. Поскольку у Матильды была такая же марка машины, она называла свою «Эмильена-1», а его – «Эмильена-2». Однажды полицейские услышали, как она говорила, что надо срочно сменить «школу» для Эмильены.
Жименез заставляет себя говорить «мадам Виссембург». Но часто называет ее просто Матильдой. Как будто речь идет о старой любовнице. Она ускользает от него, как угорь. Скрестив руки, Жименез ждет моих вопросов.
– Вы не пытались найти тайник, где мог быть спрятан труп Эмиля?
– Мы слишком мало знали. Кое-что вытянули из Терезы в Каннах. Она нас привела в гараж, который сняла на фальшивое имя, и там мы нашли машину Эмиля. Тереза по приказу Ma… мадам Виссембург, как раз перед нашим приходом, сожгла все бумаги Эмиля. Мы не могли без конца следить за ними и рисковать, опасаясь, что в конце концов исчезнут все следы преступления. Я решил перейти к действиям. Мы взяли их в одно время. Терезу в Каннах перед своей квартирой, а Матильду при посадке в поезд.
Жименез потирает руки. Чем больше мы говорим о Матильде, тем сильнее заметен у него тик, глаза закрываются, как только он произносит ее имя. Кулаки сжимаются под столом. Он еще не покончил с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48