Я буду как сама смерть, как месть, как Карагеоргий! Только поспешите, мои герои, мои соколы! Братья мои, сыновья. Я знал… опять стрельба… сильнее стреляют… наверное, они приближаются… скорее, скорее! Это, должно быть, Райко, Милош, Сима, Милутин. Елица предупредила меня, но я не поверил. Это они, они, вместе с моими бойцами. Ну, товарищ маршал, видал! И ты, товарищ Крцун! Крпун, и ты под кличкой, как все твои сотоварищи, все эти Черные, Синие, Строгие, Хмурые, Ледяные. Бандитская шайка, в которой все под кличками. Хорошо вы все продумали, да только ничего у вас не выйдет. Не так-то просто задушить Сербию. В последний момент, когда палач уже празднует победу, она, мученица, рванется, вырвется. Вот они, ваши россказни про то, что моих людей больше на свободе не осталось… Вы говорили, что всех ликвидировали. И под Кочевье и возле Зидани Моста, и на Лиевче Поле, в братских могилах вокруг Фочи, по оврагам возле Валева, в лесу под Заечаром… везде, везде, говорили вы, все мои уничтожены. В Белграде за два дня двенадцать тысяч! Вы говорили, что нет такого дома, где бы вы не искоренили мое семя. Что вы… это Крцун говорил, вы даже скотину у четников поубивали: коров, овец, коз, кур… все извели. Как ты сказал, Крцун, если и остался кто живой, то и те в тюрьме. Ждут очереди на расстрел. Триста тысяч моих людей, ты сказал, перебили вы, а арестовали еще в три раза больше. И уж конечно, на свободе не осталось никого. Но если это так, то кто же тогда сейчас стреляет и разоружает тюремную охрану? Откуда они взялись, Крцун? Это… так, так, мои соколы! Стреляйте, бейте, не жалейте патронов. Но только скорее, скорее! Пусть даже правда то, что говорил Крцун, пусть действительно столько наших перебили и пересажали, но этой ночью… да, именно этой ночью моя мертвая Сербия ожила, и вы еще… вы еще увидите…
Тишина… Нет, невозможно, невозможно! Откуда эта тишина? Не слышно больше ни одного выстрела, ни шагов… Боже, что же произошло? Неужели они взяли верх над моими? Или… это была ложная надежда, пустая мечта, Драголюб! Моих здесь нет и не было. Видно, охранники бузили спьяну или расстреливали заключенных. Просто потому, что им стало скучно, захотелось размяться, прервать монотонное течение ночи. А моих нет, моих нет! Райко против Милоша, Сима против Милутина, Милош против Райко и Милутина. Ждать от них дисциплины, подчинения, действий к достижению целей? Нет, мои этого не умеют, не могут. Все они сами себе хозяева, господа, воеводы. Рачич и Кесерович за два часа могли выбить партизан с Копаоника и разгромить их в Топлице! Так нет, Рачич не слушает мой приказ и направляется на Златибор, а потом в Жупу, а Кесерович движется на Пожегу. То же самое и Нешко Недич и Дроня. Я приказываю: «Направление удара – Копаоник и Топлица!» – а они отправляются по своему разумению на прогулку, да, на прогулку, туда, где красных почти что и не было. Копаоник должен был стать могилой для Тито. Это была моя тактическая ловушка, они влетели бы туда как в мышеловку. И все мои малоумки самовольные. Каждый сам по себе, каждый сам себе хозяин. Остоич, Лалатович, Звонко… все. Посылаю Павлу приказ с Драгославом, а Джуришич его осыпает оскорблениями и выставляет вон. Требует, чтобы генерал Дража лично прибыл к нему и сообщил свое распоряжение. А Момчило? Он три раза расстреливал моих посыльных. Расстреливал! Какой там еще Дража! Он, Момчило, Бог и царь в Крайне. Лукачевич всегда вел себя как хотел, и Бирчанин, и Евджевич, и Кесерович… Калабич однажды, в разгар войны, отправился в Белград. На пари с Рачичем хотел доказать, что храбрее его. Прогулялся по Теразие, даже сфотографировался там. Какой в этом был смысл, какая польза? Просто чтобы потом показывать фотокарточку на каждом шагу, хвастаться и болтать. Богатыри, витязи! В каждом селе… воеводы, никак не меньше того, в каждом селе были свои воеводы! Неграмотные и полуграмотные. Полные ослы с точки зрения военного дела, но – воеводы… воеводы. Строили из себя, мать их! Я сочиняю приказы, пишу, рассылаю своих людей, которые разъясняют этим идиотам, что не должно быть грабежей, насилия, что ни при каких обстоятельствах мы не имеем права вести себя как красные: убивать, бросать людей в ямы, сотрудничать с оккупантами. А Божа Яворац зарезал моего кума, и на суде его преступление на меня же и повесили. Эти безграмотные самозванцы запятнали меня. Их было немного, но и этого хватило для того, чтобы остаться опозоренным. Огромное большинство составляли честные люди, настоящие герои, но и из них многие были неуправляемыми и самонадеянными. И ведь именно такие в свое время погубили Карагеоргия! А друг друга как они ненавидели! Я должен был их собирать, успокаивать, мирить… только что волосы на себе не рвал от беспомощности и отчаяния перед ними. Я был патриархом, а не командиром. Нужно было ввести террор, нужно было расстреливать. Действительно, нужно было… как я ошибся! Помню, Вучко Игнятович бросил гранату в меня, ладно, в конце концов я заслужил… не надо было запрещать ему покушение на Тито. В меня попало более двадцати осколков и ни один… вот ведь, наказание Божье!., и ни один не убил. Если бы я тогда погиб… э, командование взял бы на себя Джуришич. Он или Рачич. Эти были бы беспощадны, немилосердны. Они – настоящие люди… Да, настоящие люди, которые могут воевать против нелюдей. Если бы все было так, то этой ночью, этой ночью… Копаоник, Копаоник! Там должен был попасться Тито, а получилось, что Копаоник стал ловушкой для меня. И даже Звонко… а что Звонко? Моя вина, а он ни при чем, он не отвечает за поражение на Копаонике. Звонко Вучкович был тогда… тогда он, и Лалатович, и Остойич были на Равна Горе вместе со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64