Один из сотен оставшихся живым благодаря сербскому генералу, которого уже нет на свете. Госпожа Рузвельт, я мог бы вам представиться как майор Фелман или полковник Макдауэлл, лейтенант Роджер, полковник Алберт Сайц… Все мы одинаково взбешены, опозорены и несчастны.
– Да, это действительно ужасно. Я была очень огорчена, когда сегодня утром прочитала в газетах, что генерал Михайлович расстрелян.
– Америка соучаствовала в этом преступлении.
– Это не так. Мой покойный супруг исключительно высоко ценил генерала Михайловича. В изменении нашей политики виноваты Черчилль и Сталин.
– И лично вы, госпожа Элеонора. Именно вы убеждали вашего больного, умирающего мужа и нашего президента в правдивости лживых заверений ставленника Тито и вашего друга дома Луи Адамича. Именно вы уверили нашего президента в том, что соответствуют действительности безумные заявления сенатора Пейпера о том, что коммунист Тито – это югославский Джордж Вашингтон…
* * *
На следующий день Иосип Броз Тито провел пресс-конференцию в бывшей летней резиденции короля Александра в Милочере, в пятидесяти шагах от берега моря. Белградское радио сообщило, что Тито, «загоревший на июльском солнце и свежевыбритый, был в прекрасном настроении».
Один из иностранных журналистов попросил Тито прокомментировать «смерть в Белграде».
– А, вы об этом, я не сразу и сообразил, – отвечал он. – Так это сербы убили какого-то своего изменника!
* * *
Государственный прокурор:
– Обвиняемый, вы, являясь полковником полиции и руководителем гестапо в оккупированной Сербии, несомненно, поддерживали самые тесные отношения с коллаборационистом Дражей Михайловичем, который уже осужден и казнен. Расскажите о вашем сотрудничестве с ним.
Обвиняемый полковник Фукс:
– Я руководил гестапо в Сербии все время, и никогда не имел никаких отношений и связей с генералом Михайловичем. Более того, мы всегда считали Михайловича врагом номер один для рейха. Поэтому гестапо беспощадно преследовало всех сторонников движения Михайловича.
Государственный прокурор:
– Такой комментарий невозможно принять.
Обвиняемый полковник Фукс:
– Я офицер, и говорить правду для меня дело чести. От истины я не отступлю даже ценой жизни, которая сейчас полностью в ваших руках. Все мы, от Гитлера до нашего последнего солдата на Балканах, считали самыми опасными для себя генерала Михайловича и его партизан. Это было движение, которое создало нам больше всего проблем и которое…
Государственный прокурор:
– Достаточно! Больше ни слова. Я требую, товарищи судьи, немедленно прервать заседание и попросить удалиться из зала суда иностранных журналистов.
Председатель суда:
– Требование государственного прокурора принимается.
(Белград,
декабрь 1946 г)
* * *
Государственный прокурор:
– Германский рейх не мог вывозить из Сербии продукты питания, потому что этому препятствовали наши партизанские отряды.
Обвиняемый Франц Нойхаузен:
– Как руководитель, ответственный за экономику в оккупированной Сербии, решительно и с полной ответственностью заявляю, что действий партизан и коммунистов мы практически не чувствовали. А за постоянные нападения, грабежи и уничтожение наших складов несут ответственность люди Михайловича, но никак не партизаны. Именно они перекрывали нам все пути к деревням и складам, они препятствовали нам в вывозе всего необходимого из Сербии.
Государственный прокурор:
– Вы не только военный преступник, вы и лжец. Лишаю вас слова.
(Белград,
декабрь 1946 г.)
* * *
Государственный прокурор:
– В одном только селе Яйницы вы уничтожили более сотни тысяч пленных партизан и коммунистов.
Обвиняемый генерал Майснер:
– Мне неизвестно точное число, однако полагаю, вы преувеличиваете. Верховное командование Югославской армии подписало капитуляцию, но безответственные люди, бывшие на вашей стороне, отказались ее признать, именно они и виновны в наших репрессиях. При этом я хотел бы особо выделить сторонников генерала Михайловича. Я не знаю, сколько сербов было уничтожено в Яйницах, но мне как главнокомандующему в Сербии известно, что повсеместно из десяти расстрелянных девять принадлежали к движению Михайловича.
(Белград,
декабрь 1946 г.)
* * *
Свобода или смерть! Великий закон, еще более великий идеал великих времен и великих людей. В том, что и дела соответствовали этому идеалу, я убедился тогда, когда вместе с генералом Михайловичем защищал и освобождал сербские земли. У меня не часто была возможность встречаться с великими людьми. Один из таких людей был мой добрый Батька, о гибели которого я никогда не перестану сожалеть и помнить буду до конца своих дней. Я видел его в разных ситуациях, они высвечивали со всех сторон его дух и его добрую волю, но всегда это было в трудные времена, когда все видится и запоминается верно. Он всегда был велик, независимо от того, грозила ли ему смерть, угнетала ли его несправедливость, сталкивался ли он с обманом… В ночь на 18 августа 1943 года я спустился с парашютом на склон горы Чемерницы, где меня уже ожидали люди-герои, вместе с которыми мы пошли к их генералу. Я увидел перед собой кроткого праведника, несгибаемого, как дуб. У него была борода с проседью, проницательные глаза, добрые, как голубое небо, искренняя улыбка на лице и радость в сердце. Между ним и его людьми не было разницы ни в одежде, ни в образе жизни. В тот момент я почувствовал, что стою перед человеком, рожденным для других людей, человеком, который больше заботится о своих ближних, в том числе и обо мне, чем о самом себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64