Поэтому для самого Пембана
не было риска. Но почему он затруднял себя написанием такой записки с
осторожно выбранными фразами на четверть кассеты, зная, что она будет
похоронена в файлах данных, вместо того, чтобы написать отказ в две
строчки? Просто "чтобы что-то делать?"
Спенглер так не думал. Существовала любопытная согласованность во
всех чудачествах Пембана: все они вязались друг с другом. Содрогаясь, он
заставил себя восстановить беседу, которая была у них прошлой ночью. Опять
же с нормальной точки зрения Пембан создал себе массу трудностей.
Поставленный перед таким затруднительным вопросом Спенглера: "Что не так с
Империей?", и еще более смущающим вопросом: "Вы презираете нас?",
нормальный человек просто что-нибудь бы солгал.
В любом случае Пембан, по его же собственным словам, не получал
удовольствия от того, что говорит правду. К чему был этот комментарий?
"...плохой вкус...". Все равно. Из этого всего возникало представление о
Пембане, думал Спенглер, как о человеке, который был принудительно, почти
патологически честен. Да, это объясняло все. Его искренность не носила
этико-религиозного характера, она была символична. Это был жест.
Спенглер чувствовал, что покраснел, и его губы напряглись.
Оставался вопрос: "Чего этот человек добивался?"
У Спенглера все еще не было ответа; но у него было такое чувство, что
он очень близко подошел к разгадке.

В одиннадцать часов пришел отчет от заведующего психиатрической
секцией больницы. Информация, которую служба безопасности хотела получить
от полковника Кассины, была все еще недоступной и, по мнению работников
психиатрического отделения, получение ее нельзя было форсировать, так как
существовала реальная угроза разрушения личности пациента. Они
запрашивали, обладает ли Спенглер достаточными полномочиями, чтобы не
считаться с возможной потерей Кассины.
В одиннадцать часов десять минут раздался телефонный звонок от
Кейт-Ингрема.
- В деле Кассины, Торн, есть продвижения?
Спенглер доложил.
Кейт-Ингрем задумчиво потер квадратный подбородок.
- Все складывается очень неудачно, - произнес он. - Если ты хочешь
знать мое мнение, то Империя переживет потерю полковника Кассины, но мне
придется обращаться в Высокое Собрание за разрешением, и, естественно,
военные будут возражать. Хотелось бы найти другой путь. Ты не
консультировался с Пембаном по этому поводу?
- Отчет только прибыл перед вашим звонком.
- Хорошо, давай все выясним прямо сейчас, если сможем. Подключи его к
нашему разговору.
С каменным лицом Спенглер установил необходимую связь.
Изображение Кейт-Ингрема уменьшилось и переместилось на одну половину
экрана. Во второй половине появилось изображение Пембана.
Кейт-Ингрем сказал:
- Итак, мистер Пембан, вы помогали нам найти выход из
затруднительного положения на протяжении всего этого периода. Есть ли у
вас какие-либо соображения, которые были бы полезны на этой стадии работы?
На лице Пембана застыло вежливо-внимательное выражение. Он сказал:
- Мне трудно придти к какому-то решению. Разрешите мне минутку
подумать.
Вне видимости экрана пальцы Спенглера судорожно вцепились в край
стола.
Наконец Пембан поднял глаза.
- У меня есть одно соображение, - произнес он. - Это трудный путь, но
если это сработает, то вы получите информацию, которую хотели бы получить,
не мучая полковника. Я думаю, что, когда рити внедряли эту информацию, они
задали субъекту в некотором роде пусковой механизм, чтобы заблокировать
сообщение. Если пусковой механизм словесный, у нас нет шансов выйти на
него случайным образом. Но вот сейчас мне пришла в голову мысль, что
пусковой механизм может представлять собой ситуацию, а совсем не фразу или
предложение. Я имею в виду, что это может быть комбинация различных видов
раздражителей, - скажем, определенный запах, плюс определенное освещение,
плюс определенный температурный режим и так далее.
- Но то, что вы говорите, не очень-то обнадеживает, мистер Пембан, -
заметил Спенглер.
- Подожди, - перебил его Кейт-Ингрем, - мне кажется, что я
догадываюсь, к чему клонит мистер Пембан. Вы имеете в виду, что ритиане в
качестве стимула использовали комплекс обычных условий собственной
планеты?
- Именно, - ответил Пембан с улыбкой. - Конечно, мы не можем быть
уверены, что это так, но мне кажется, что это хороший шанс. В любом случае
эта идея не такая уж странная, как кажется, потому что эти условия
доступны для рити на любой планете, где живет определенное их количество.
Вы заходите в любой ритианский дом и можете подумать, что вы на Сирахе.
Помните, они привыкли жить в своих лиановых городах. Они не любят
находиться взаперти. Поэтому когда им приходится жить в домах, они
помещают лианы на экран, создавая иллюзию леса, создают искусственный свет
и тень, и дурачат себя таким образом.
- Понятно, - сказал Кейт-Ингрем. - Это звучит прекрасно, мистер
Пембан. У меня возникает только один вопрос: сможем ли мы точно
воспроизвести эти условия?
- Я думаю, что да, - ответил Пембан. - Это не вызовет больших
затруднений.
- Хорошо. Я думаю, что мы в любом случае сделаем попытку. Что ты
скажешь, Торн? Ты согласен?
Спенглер, заметив как едва приподнялась правая бровь Кейт-Ингрема и
как его рот сжался в строгую линию, понял, что его начальник прекрасно
знает, что Спенглер не согласен с этим планом, и это его радует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42