Разве бы выжили мы, если б не сотрудничали с ФБР и с ЦРУ? Надо было с ними как-то расплачиваться, и человек делал это, стараясь сохранить достоинство, отстаивая то, что действительно стоило отстаивать. В нашем случае – победу демократии в Доминиканской Республике; в случае Хесуса – освобождение Страны Басков. Американцы стучались во все двери, и тот, кто открывал, принимал решение, и никто не знал в точности, что происходило после того, как сотрудник американских спецслужб переступал порог и входил в квартиру». Почти то же говорил и Эмилио Гонсалес. «Когда Хесус исчез, я несколько дней была как в тумане и никак не могла успокоить сына, который называл его «папочка Галиндес». У Хесуса был особый подход к детям, они к нему тут же привязывались. Мой сын его обожал. Хесус был великодушным человеком. У него никогда не было ни минуты свободного времени для себя, поэтому его личная жизнь ни для кого не была тайной – ее просто не существовало. Он был очень образованным человеком, превосходно знал право, и не только испанское законодательство: он был специалистом по законодательству Соединенных Штатов и стран Латинской Америки. Кроме того, Хесус был очень общителен, и у него имелись широкие связи с американскими властями, поэтому он шел нарасхват в среде латиноамериканских эмигрантов: всех консультировал по культуре и праву, и не потому что хотел везде успеть, а из чувства солидарности. Это – главное в нем. Хесус всегда солидаризировался с борьбой за справедливость, где бы та ни шла, в этом был смысл его жизни. Да, его убили здесь, в Доминиканской Республике. Всегда ходили слухи, что это произошло в личной тюрьме Трухильо, в семнадцати километрах от Санто-Доминго. Но Трухильо умел выходить сухим из воды, и никто так и не осмелился заговорить в полный голос, хотя и сегодня еще живы многие из тех, кто знает, что происходило с Хесусом после 12 марта 1956 года. Прошло ведь не так много лет, во всяком случае – недостаточно для того, чтобы забыть такой кошмар, такое злодеяние. Я узнала о вашем приезде из телепередачи и из газеты, где рассказывается о вчерашней встрече в Институте. Я должна была быть на этом вечере, но не смогла. Вот мой адрес. Я не так много знаю, но если я после нашей с вами встречи вспомню что-то важное, я тут же вам сообщу. Ваш приезд всколыхнул прошлое, заставил нас вспомнить наше тогдашнее горе. Я помню, как Николас плакал – считанные разы я видела его в таком состоянии, – когда подтвердились слухи о том, что случилось с Хесусом. Мне иногда кажется, что он вот-вот появится в моей квартире на Бродвее, улыбчивый, вежливый, всегда полный новостей и планов. Хотя в последние годы он уже не с такой надеждой смотрел в будущее – вернее, в последние месяцы. Принятие франкистской Испании в ООН было для него ударом ниже пояса. Хесус был идеалистом, несмотря на все передряги Истории, через которые ему пришлось пройти». Вы прощаетесь с ней, как две вдовы одного мужчины, и ты направляешься в бассейн, чтобы успокоить не столько мысли, сколько чувства. Вспоминаешь ваш давний разговор с Норманом о том, что такое личность. Норман считал, что личность – это последовательный ряд всех возможных вариантов поведения человека в течение его жизни, из которого тот выбирает одну-единственную линию поведения, – она-то и составит основу его личности, той, какою он сам себя считает. Но другие могут воспринимать его совсем иначе, поэтому ты и встречаешь все время разных Галиндесов: жестокий палач времен Республики, интриган в восприятии Аялы; благородный и мудрый баскский патриот в восприятии Эмилио Гонсалеса; суперагент в книге Унануэ; услужливый рыцарь – таким его описала Люси Сильфа. Возможно, в действительности в Хесусе было что-то от каждого из этих образов – или ничего. Возможно, в тайниках его души до самого конца жил ребенок, ждавший сострадания из-за того, что не знал матери, а его далекая родина – под властью других. Каким он был перед лицом смерти? Ты хотела бы оказаться с ним рядом в эти ужасные минуты и, как Вероника, приложить к его лицу чистое полотно, чтобы навеки запечатлеть на нем лик того, кто скоро умрет. Правдив ли был бы этот образ? Разве христианская культура не приучила нас бережно относиться к облику человека пред лицом смерти, к его последним словам? Что мог бы сказать в последнюю минуту человек, не знакомый с этой культурой? Наверное, из груди его вырвался бы вопль ужаса, неподдельный вопль биологического ужаса существа, обреченного умереть и сознающего свою обреченность. На глаза твои наворачиваются слезы, которые тут же смывает вода; и ты ныряешь, чтобы оставить там, под водой, свою тоску, смыть ее как липкую накипь на душе. А когда ты снова появляешься на поверхности, тебя уже ждет вышколенный официант, точно определивший, в каком именно месте появится над водой твоя голова.
– Мисс Колберт, вы – мисс Мюриэл Колберт?
– Да.
– Вас ждет один господин. Он говорит, что у вас назначена с ним встреча.
– Он в холле?
– Нет. Он тут, у стойки бара. Это вон тот господин в синем пиджаке.
Сквозь мокрые ресницы ты плохо различаешь этого господина; потом, надев купальный халат, ждешь, пока официант что-то говорит этому господину, которого ты видишь впервые. Незнакомец направляется к тебе; на вид ему лет пятьдесят, во всяком случае, он так выглядит. Он чувствует себя неловко, не зная, как представиться; наклонившись, целует тебе руку, что около бассейна выглядит несколько странно. Чтобы скрыть свою растерянность, ты предлагаешь ему сесть в тени и что-нибудь выпить. Рябой незнакомец заказывает ром и сразу начинает чувствовать себя раскованно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144