светло—коричневое поле в красно—зеленую клеточку. Да ведь это точь—в—точь разыскиваемая ткань. Передник одной из кукол был сшит именно из нее, а рядом сидела бабушка в платочке из такого же материала.
— Это же наш искусственный шелк: светло—коричневый в красно—зеленую клеточку, — воскликнули девочки. — Можно просто сойти с ума!..
Мальчишки бросили на них недружелюбные взгляды.
— Обычное дело, — раздался чей—то насмешливый голос. — Новый писк моды — и наши гусыни теряют рассудок.
Взволнованная Хеди энергично помахала рукой ребятам.
— Быстрее все сюда, сюда! Это же наша ткань…
Все уткнулись носами в стекло витрины, подозрительно рассматривая кукол. Вот тебе и на! Действительно, это — та ткань, которую они разыскивали, а ее, оказывается, использовали мастерицы-кукольницы. «Ну и попали мы впросак! — думали школьники. — Ведь мы вообразили, что в наших руках находится единственная в своем роде улика против отравителя собак. Оказывается, этот след ведет к куклам. А мы протерли подошвы ботинок. И все зря! Получается полнейшая чепуха!»
Горько разочарованные, ребята вернулись к тележкам. Траурная процессия пришла в движение. Как глупо, никто, даже сам комиссар уголовной полиции Хартвиг, не обратил внимания на небольшие золотые ярлычки, прикрепленные к куклам. Ведь на них стояло имя изготовителя. Многозначительное имя. Конечно же, оно могло бы помочь им в поисках истинного преступника. Могло бы! Но никто их них даже не обратил внимания на фамилию под надписью «Театральные куклы ручной работы».
Лицо Эмиля Крауткопфа, скупщика вторичного сырья, было покрыто бесчисленными морщинами, которые образовались от солнечных лучей и непогоды, на подбородке — похожая на кактус колючая бородка. На затылке старьевщика покоилась старая—престарая, потерявшая форму фетровая шляпа.
— Ого, сколько вы привезли, ребятки! — воскликнул Крауткопф и передвинул короткую курительную трубку—носогрейку из правого угла рта в левый. — Мое глубочайшее уважение, вы на этот раз постарались, — похвалил он школьников. — Ваш класс на высоте, это я уже заметил. Ваш классный руководитель госпожа Хольведе, не так ли? О, я ее хорошо знаю, мы живем в одном доме. Я ее поздравлю с такими трудолюбивыми учениками. Думаю, за это она позволит вам списывать на очередной контрольной…
Крауткопф пустился в болтовню. Но ребята молчали, их настроение упало ниже некуда.
Человек с добрым лицом
Потогонный чай помог, и хотя Анналуиза Редлих до конца еще не вылечилась, боли в груди при кашле уже не было. Только компрессы с глинистой уксуснокислой землей не помогали: посиневшая и опухшая нога не заживала. Скорее наоборот: на ногу было очень больно наступать. В семидесятисемилетнем возрасте даже падение с десятисантиметровой высоты оканчивается плачевно. Без двух палок бабушка Редлих не могла сделать и шага.
Несчастье за несчастьем. Вначале нервотрепка из—за собак, затем простуда, и вот теперь это. Беда не приходит одна.
— Матушка Редлих, с ногой шутить нельзя. Сделайте рентгеновский снимок. Полежите несколько дней в больнице, полечитесь как следует. После этого, уверен, все пройдет, и вы сможете даже танцевать!
Кто это говорит, кто подает одинокому старому человеку такие добрые и толковые советы?
Это — Энгельберт Шикеданц. Он пришел, хотя несколько дней назад хозяйка хижины обошлась с ним не очень—то дружелюбно. Но он посчитал, что нужно забыть об этом и простить старушку, мало ли что бывает. Да, в самом деле Энгельберт Шикеданц являет собой пример человека с добрым сердцем.
Однако о больнице госпожа Редлих не пожелала ничего и слышать, впрочем, как и о доме престарелых.
— Нет, нет, я останусь здесь. Это моя обязанность — ухаживать за собачками. Кто будет заботиться о бедных животных? Я ведь не смогу взять их с собой в больницу. Нет, нет. Ногу я вылечу и сама. Большое спасибо за заботу и участие!
Шикеданц тяжело вздохнул.
— Ох—хо—хо, матушка Редлих, вы не поддаетесь никаким уговорам. Когда же вы, наконец, станете благоразумной?
— После своего столетнего юбилея, раньше навряд ли, — шутливо ответила седоволосая женщина.
Но ее шутливость был наигранной: она понимала, что положение трудное. Но справиться с невзгодами для нее — вопрос престижа. И она скомандовала себе: «Держись, Анналуиза!»
Посетитель откланялся. Его визиты обычно длились не более десяти минут. Короткометражный фильм — и только! На лице Шикеданца застыла неестественная улыбка. Наверное, никто бы и не догадался, какие мысли приходили в голову этому человеку.
Уходя, такой приветливый с виду посетитель говорил себе: «Черт побери, если я буду действовать, как раньше, то ничего не добьюсь от старухи. Пока у нее есть эти паршивые дворняжки, она будет упрямиться. Надо применить другие меры, чтобы избавить ее от собак. Стоп—стоп, я, кажется, кое—что придумал. Если удастся этот ход, можно считать, что я выиграл. Вперед, Энгельберт, держись своего курса!..»
Тридцатишестилетняя классная руководительница 5 — го «А» госпожа Хольведе выглядела значительно моложе своих лет. Она всегда приветливо улыбалась. Если же на ее лице не было улыбки, это означало, что учительница занята серьезными делами, или ее настроение чем—то испорчено.
Во вторник после уроков госпожа Хольведе ласково простилась с учениками, а в среду утром вошла в класс с холодным выражением лица. Это было странно. Даже более чем странно.
«Что—то случилось», — подумали мальчишки. «Что же мы натворили?» — ломали себе голову девочки.
— Доброе утро! Садитесь! — сказала госпожа Хольведе. И тут гнев ее прорвался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31