У мате
ри Шуры и Веры, правда, были сомнения, потому что избранник ее дочери вдвое
Шуры старше. Ну и что с того? Зато с положением человек, будущее у него, а зн
ачит, и у молодой его супруги, обеспечено.
А знала бы мать, каким окажется будущее ее зятя, подтянутого, веселого кап
итана Федорова, не отдала бы за него свою дочь, никогда не отдала бы.
Забрали Николая Константиновича Федорова зимой, в начале чреватого соб
ытиями тысяча девятьсот сорок первого года. Молодая его супруга Шура той
ночью не плакала даже Ц слишком все казалось страшно и нереально.
Через несколько недель она вернулась к своим, на Арбат. Вернулась тихо, не
заметно. Да и не смотрел никто из соседей в ее сторону Ц глаза отводили. А
еще через несколько месяцев и у Коробковых, и у арбатского дворика, и у все
й страны появилась другая, заслонившая собой все прочие, забота: война.
Уже в октябре сорок первого пришло извещение о смерти Кости, старшего из
трех братьев Коробковых. И похоронки на остальных двоих (Василия Ц в сор
ок третьем и Валентина Ц в сорок четвертом) получали уже только ставшие
неразлучными сестры Шура и Вера Ц их мама не смогла пережить смерти уже
первого сына. Недолго прожил на свете и отец Коробков: в январе сорок трет
ьего он умер в эвакуации, в Уфе.
Шура и Вера эвакуироваться отказались. Отец уезжал вместе с заводом Ц о
н там, в Уфе, нужнее был. А их место, думали сестры Коробковы, здесь, в Москве.
Шура устроилась работать в один из госпиталей санитаркой. Вера Ц нянечк
ой в Дом сирот.
Тогда впервые показалось им просторной Ц нестерпимо просторной Ц их с
тарая тесная коммуналка.
В сорок пятом она снова начала наполняться народом Ц по большей части ч
ужим, незнакомым. Не вернулись с фронта или из эвакуации многие из прежни
х соседей. Их место занимали новые: те, чьи дома не уцелели во время бомбеж
ек, те, кого послевоенная Москва, которая собиралась отстраиваться и рас
ти, приглашала к себе: инженер-строитель с семьей, какой-то товаровед из К
азани…
В сорок седьмом году появился в этой коммунальной квартире на Арбате и е
ще один человек, тот самый, которому со временем суждено было переменить
уклад жизни старой коммуналки совершенно, тот самый, благодаря которому
древние старушки сестры Коробковы через несколько десятков лет оказал
ись в центре серьезнейших событий, имеющих непосредственное отношение
к мировой политике. Но тогда… Тогда все получилось просто и вполне обычн
о.
…Война кончилась, жизнь брала свое. Все еще словно освещенная огнями поб
едного салюта, Москва хотела жить и радоваться, несмотря ни на что. Да Ц т
рудно, да Ц не все вернулись, а многие вернулись, но не туда, откуда уходил
и. Да Ц продолжали сажать за малейшую провинность, за опоздание на работ
у. И все-таки… Все-таки были и модные танцы, и модные платья. И даже любимые
или нелюбимые городские оркестры Ц на танцевальных площадках в клубах
или прямо под открытым небом.
Двадцатичетырехлетняя Шура Коробкова по выходным дням (понятия «воскр
есенье» в общепринятом теперь смысле тогда не существовало) большей час
тью оставалась дома. Еще в начале войны она, после настойчивых уговоров м
атери, развелась с мужем, снова взяла себе прежнюю фамилию, но все-таки на
что-то еще надеялась, ждала. Забегая вперед, скажем, что дождалась нескоро
и немногого: в пятьдесят четвертом, после ее многочисленных заявлений и
просьб, официальные органы выдали Александре Васильевне Коробковой, вд
ове необоснованно репрессированного капитана артиллерийских войск Ни
колая Федорова, уведомление о смерти мужа и справку о его реабилитации. Н
о, впрочем, речь сейчас пойдет в основном о Коробковой Вере.
К сорок шестому году ей исполнился двадцать один год. Привыкшая с детств
а считать подлинной красавицей и в семье, и во дворе, да и во всем мире одну
свою старшую сестру, Верочка Коробкова совсем не была кокеткой. Наоборот
, все знавшие ее подшучивали над Верочкиной чрезмерной скромностью, бояз
ливостью даже. И девушка давно смирилась с мыслью, что всю жизнь ей придет
ся нянчить детей чужих, воспитанников того самого Дома сирот, в котором о
на продолжала работать. Да и мужчин, желающих обзавестись семьей, после в
ойны было намного, намного меньше, чем сгорающих от того же желания женщи
н. И все же…
Однажды, в один из выходных, подруга привела Верочку на танцы в парк. Именн
о привела: за руку, как ребенка. По дороге критически оглядела простенько
е ситцевое Верочкино платье, посоветовала кое-что переделать, обещала д
остать какие-то выкройки, но, впрочем, когда в парке с дощатой эстрады заз
вучал страшно пыхтящий маленький оркестрик, забыла и о подружке, и обо вс
ем другом на свете ради молоденького конопатого лейтенанта.
Вера стояла в стороне, под деревом, вдали от эстрады и освещающих площадк
у вечерних фонарей. И вдруг при звуках какого-то вальса, название которог
о она не знала, ощутила такое желание, чтобы кто-то тоже пригласил ее пота
нцевать, ввел в толпу этих нарядных, беспечных в своем счастье людей, что е
два не расплакалась.
В тот день к робкой девушке у края площадки никто так и не приблизился. И с
тавшие вдруг необходимыми модные выкройки были вытребованы у подруги у
же назавтра. Не замечая понимающих грустных улыбок сестры, Вера нескольк
о дней перекраивала, перемеряла и перешивала свой небогатый гардероб, а
накануне очередного выходного дня (никогда еще так долго не ждала!) даже п
риобрела (непозволительная роскошь!) губную помаду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13