Рано утром в бухте раздался страшный взрыв, и броненосец «Мэн» затонул. Услышав, что «Мэн» взорвался, Лукреция Кэннон Мидор выскочила из дома и села в посольский экипаж в надежде найти своего мужа. Но в дороге у нее начались роды.
Улицы были забиты людьми: толпы празднующих Марди-Гра плюс паника, вызванная взрывом. Доставить ее в больницу не было ни малейшего шанса, и тогда кучер отвез Лукрецию в парикмахерскую на Авенида Обиспо, где владелец принял роды. Под грохот стрельбы и крики, доносившиеся с улицы, он передал новорожденную девочку матери и спросил, как ее назовут. Лукреция посмотрела на картину с египтянами на стене.
– Клеопатра, – ответила Лукреция. – Назовем ее Клеопатрой. Я вижу, что это имя ей подходит.
Когда Лукрецию и ее новорожденную дочку усадили в экипаж, владелец парикмахерской отдал кучеру деревянный сундук размером с ящик из-под пива. На крышке были вырезаны пальмы, ракушки и рыбацкие лодки. Он сказал, что это ящик для игрушек малышки.
Клеопатра появилась на свет в тот день, когда погиб ее отец, капитан Андерсон Мидор. На рассвете испанские власти перехватили «Нептунию», пытавшуюся выскочить из гавани с утренним приливом. Но судно и ребенок еще встретятся.
Разразилась испано-американская война. Но Лукреция Кэннон Мидор, к ужасу своей семьи в Аннаполисе, не собиралась на родину. Вместо этого она поднялась на борт парома, идущего в Ки-Уэст. Лукреция влюбилась в тропики и не видела причин возвращаться на холодные берега залива Чесапик. Она планировала переждать войну на острове.
Лукреция посетила открытие мемориала погибшим на кладбище в Ки-Уэст, и власти США проинформировали ее о праве жить на военно-морской базе. Она вежливо отказалась и взамен подыскала небольшой домик недалеко от Флеминг-стрит, в маленьком переулке под названием Нассау-лейн. Обзаведясь жильем, она занялась тем, чем обычно занимаются женщины в такой ситуации: стала растить дочку и подыскивать нового мужа.
Тем временем моряк и кавалерийский офицер по имени Патрик Хайборн с началом военных действий оставил семейный судоходный бизнес в Ки-Уэст и атаковал высоту Сан-Хуан вместе с Тедди Рузвельтом. За проявленную отвагу он получил «Серебряную звезду». Когда Патрик вернулся домой, ему устроили торжественную встречу на Дюваль-стрит. Поклонницы бросали конфетти из окон и трубили в раковины, приветствуя сына своей родины. Патрик Хайборн принял почести с подобающей офицеру скромностью.
В первый же день его внимание привлекла очаровательная молодая вдова, которую представил ему командующий военно-морской базы Ки-Уэст. К концу бала тлеющие угольки обоюдной симпатии уже превратились в горящие искры. На следующее утро капитан Патрик Хайборн зашел к миссис Мидор и впервые увидел Клеопатру. Они решили воспользоваться великолепной погодой и отплыли на острова Маркесас-Киз, где устроили пикник под пальмами. Крошечная Клеопатра гонялась за мелкими рыбешками и смастерила парусник из кокосовой скорлупы и пальмовых веток.
Вскоре после этой встречи жизнь Клеопатры изменилась навсегда. Новый век принес нового отца.
Хайборны из Ки-Уэст происходили из клана лоялистов, не желавших принимать участие в американской революции, и после поражения британцев у Йорктауна решили выбраться из Доджа. Летом 1783-го они отправились на остров Абако на Багамах.
Жизнь на островах была напрямую связана со стихиями, и периоды благополучия и отчаяния чередовались как извечные приливы и отливы. В 1821-м по нижним широтам пронесся ураган. Когда он приблизился к Абако, молодой судостроитель Огастэс Хайборн сделал все необходимые приготовления. Он укрыл свою маленькую шхуну «Королевская раковина» в глубокой бухте, окруженной мангровыми зарослями, опустошил резервуар для дождевой воды под своим домом и, прихватив фонарь, пишу и воду, укрылся в прохладном темном подвале, чтобы переждать шторм.
После долгих часов свистящего ветра и проливного дождя он увидел голубое небо. Поначалу Огастэс предположил, что это только «око бури». Но в итоге сквозь его утомленный непогодой мозг профильтровалось следующее: он увидел небо наверху потому, что дома там больше не было.
Выбравшись из подвала и оглядевшись, он увидел свой дом в целости и сохранности. Правда, в сотне футов от того места, где он его построил.
Огастэс принял это как знак с небес. Через несколько дней он поднял свой дом на палубу «Королевской раковины», попрощался с друзьями и семьей и проложил курс на Ки-Уэст.
Огастэс решил, что настало время сменить широты. Как и его предки, он отправился в погоню за мечтой о лучшей, более безопасной жизни. Но в случае Огастэса мечта сбылась. Ки-Уэст вырос на руинах индейской деревни, покрытой столькими скелетами, что испанцы прозвали его Кайо-Уэсо – остров Костей. В семи милях от берега вдоль условной границы Гольфстрима лежит одна из наиболее коварных рифовых систем в мире, еще со времен Колумба и конкистадоров предъявившая права на сотни кораблей и смешавшая кости моряков и пассажиров с костями местных индейцев.
Не успел Огастэс Хайборн перенести свой дом на остров, как на риф сел корабль. К нему сразу же направилось множество лодок, но Огастэс на быстроходной «Королевской раковине» был первым, и вся добыча досталась ему. Недолго думая он воспользовался своим судостроительным талантом и начал проектировать суда, которые бы обгоняли соперников. Кроме того, он строил грузовые шхуны, соединявшие Ки-Уэст с Гаваной.
Верфь Хайборна процветала. Вскоре к ней присоединилась грузовая компания, перевозившая пассажиров и провизию с Ки-Уэст в Гавану и на острова к югу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125