Мы с тех пор любезны,
Нетрезвы и едва знакомы.

20 июня 2004 года.
@@@
- Жизнь-то? Да безрадостна и пуста.
Грязь кругом, уродство и беспредел.
- Ты живешь за пазухой у Христа!
- Значит, Он змею на груди пригрел.
22 июня 2004 года.
@@@
Нет, я чту теперь документы:
Договоры, уставы, пакты.
Только веские аргументы.
Только хрустко сухие факты.
Можешь хмуриться большелобо
И сощуривать взгляд медузий –
Я упорно взрослела, чтобы
Не питать никаких иллюзий.
И теперь, когда слита щелочь
И промыты кривые колбы:
Ты неслыханнейшая сволочь.
Ты прекрасно мне подошел бы.
Злополучно, многострадально,
Изумительно и упруго –
Мы ведь скроены идеально,
Исключительно друг для друга.
Черный с белым, кровавый с синим
Мы б лучились таким сияньем!
Как же там?.. – я была бы инем,
Ты, понятно, суровым янем.
Это было столь очевидно,
Что добром не могло кончаться –
Мы раскланялись безобидно.
Мы условились не встречаться.
Шутим в письмах о грозной мести,
Топим в лести и ждем ответа.
Мы так счастливы были б вместе,
Что и сами не верим в это.

Ночь с 25 на 26 июня 2004 года.
@@@
Электронный демон жует уже
Мегабайт моего нытья:
До утра – рецензия, пост в жж,
Реферат и одна статья.
Мне не светит Божия благодать –
Я же знаю, что там, в аду
Будет демон мне нараспев читать,
То, что я ему в пасть кладу
Каждый день, по многу часов подряд –
Только б руку не откусил.
Это быстро кончится, говорят –
Просто как-то не хватит сил
Отстреляться буквами как свинцом
От его инфракрасных глаз.
Впрочем, я смирилась с таким концом,
Ведь чему-то же учат нас
В мушкетерских школах: писать общо,
Доверять своему чутью…
Демон зол, но я поживу еще –
Только вот допишу статью.

Ночь с 28 на 29 июня 2004 года.
@@@
Я уеду завтра – уже билет.
Там колонны – словно колпак кондитера.
Да, вот так – прожить восемнадцать лет
И ни разу не видеть Питера.
Сорван голос внутренний – только хрип.
Мы шипим теперь, улыбаясь кобрами.
Москоу-сити взглядами нежит добрыми,
А потом врастает в людей как гриб.
Разве что, в ответ на мое письмо,
Появляясь вдруг из толпы послушников,
Счастье здесь – находит меня само
И часами бьется потом в наушниках;
Тут почти нет поводов для тоски –
Но амбиций стадо грохочет стульями,
И сопит, и рвет меня на куски,
Челюстями стискивая акульими,
Так что я уеду – уже ключи,
Сидиплеер, деньги, все, сопли вытерли –
И – Стрелой отравленной – москвичи,
Вы куда, болезные, уж не в Питер ли?..

1 июля 2004 года.
@@@
.П.
Тяжело с такими ходить по улицам –
Все вымаливают автографы:
Стой и жди поодаль, как угол здания.
Как ты думаешь – ведь ссутулятся
Наши будущие биографы,
Сочиняя нам оправдания?
Будут вписывать нас в течения,
Будут критиков звать влиятельных,
Подстригут нас для изучения
В школах общеобразовательных:
Там Цветаевой след, тут – Хлебников:
Конференции, публикации –
Ты-то будешь во всех учебниках.
Я – лишь по специализации.
Будут вчитывать в нас пророчества,
Возвеличивать станут бережно
Наше вечное одиночество,
Наше доблестное безденежье.
Впрочем, все это так бессмысленно –
Кто поймет после нас, что именно
Петр Первый похож немыслимо
На небритого Костю Инина?
Как смешно нам давать автографы –
И из банок удить клубничины?
Не оставят же нам биографы,
Прав на то, чтобы быть обычными.
Ни на шуточки матерщинные,
Ни на сдавленные рыдания.
Так что пусть изойдут морщинами,
Сочиняя нам оправдания.

15 июля 2004 года.
@@@
В схеме сбой. Верховный Электрик, то есть,
Постоянно шлет мне большой привет:
Каждый раз, когда ты садишься в поезд,
У меня внутри вырубают свет.
Ну, разрыв контакта. Куда уж проще –
Где-то в глупой клемме, одной из ста.
Я передвигаюсь почти наощупь
И перестаю различать цвета.
Я могу забыть о тебе законно
И не знать – но только ты на лету
Чемодан затащишь в живот вагона –
Как мой дом провалится в темноту.
По четыре века проходит за день –
И черно, как в гулкой печной трубе.
Ходишь как слепой, не считаешь ссадин
И не знаешь, как позвонить тебе
И сказать – ты знаешь, такая сложность:
Инженеры, чертовы провода…
Мое солнце – это почти как должность.
Так не оставляй меня никогда.

Ночь с 21 на 22 июля 2004 года.
@@@
И даже когда уже не будет сил, и у сердца перестанет хватать оперативной памяти, и аккумуляторы устанут перезаряжаться, а от количества имен и ников разовьется алексия – буквы откажутся складываться в слова и что-то значить, - и от мелькания лиц, рук и щек, подставленных для поцелуя, полопаются сосуды в глазах, а голоса и интонации забьются просто глухим далеким прибоем где-то вне сознания – даже тогда, за долю секунды до полной потери сигнала, за миллиметр до идеальной ровности зеленой линии электрокардиографа – из реальности, почти потерявшей контуры и формальное право существовать, вынырнет чье-то лицо, по обыкновению устремится куда-то в район ключиц, захлопает ладошками по спине и впечатает в мозг – ПРИВЕТ!!! Я ТАК СОСКУЧИЛАСЬ!!!
И из выпростанных, выпотрошенных, вывернутых недр отзовется – да, я тоже люблю тебя.
И это снова будет не конец.
Любить людей, indica, это такое же проклятие, как их животно ненавидеть: разница только в том, что во втором случае ты вечно обороняешься, а в первом всегда беззащитен. Ненавидя, ты знаешь, чего ждать в ответ – и можешь полагаться только на себя; любя, ты отдаешь свой меч в руки первому прохожему: он может посвятить тебя в рыцари, осторожно дотронувшись этим мечом до твоих плеч, может вернуть его тебе с поклоном, а может вогнать его тебе в горло по самый эфес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52