Я успел проглотить три куска пиццы.
Луиза тоже вполне успела бы сразиться со своей совестью, проиграть
сражение и съесть хотя бы ломтик. Но только она не притронулась к еде.
Пицца лежала прямо перед ней, а она и не взглянула на нее, даже не
понюхала. Для Луизы что-то невероятное!
Полушутя, полусерьезно я сказал:
- У меня родилась теория. Много лет назад ты подавила свое стремление
к любви любовью к еде. Или же наоборот, все мы грешные подавляем аппетит
стремлением к любви, а тебя чаша сия миновала.
- И таблетка положила этому конец? - Луиза задумчиво уставилась на
пиццу. Яснее ясного, что еда утратила свою магическую власть над ней. - О
чем я и толкую. Никогда раньше я не могла играть с пиццей в гляделки.
- Ее оливковые глаза оказывались сильнее твоих.
- Они гипнотизировали меня.
- Хорошей шлюхе нужно сохранять форму. - Я пожалел о сказанном, не
успев закрыть рот. - Тут не было ничего смешного - извини.
- Пустяки...
Она взяла поднос со свечами, вставленными в красные стеклянные
вазочки, и начала их разносить. В полумраке бара она двигалась легко и
грациозно, чуть покачивая бедрами, когда огибала острые углы столиков.
Я причинил ей боль. Но она ведь достаточно давно знает меня и должна
была бы усвоить, что я болен недержанием речи...
Со своей стороны, я видел ее достаточно часто и должен был бы
усвоить, что она красива. Но никогда еще она, по-моему, не достигала этого
впечатления с такой подкупающей простотой.
Она вернулась обратно, по пути зажигая свечи. Поставив, наконец,
поднос на место, она перегнулась через стойку и сказала:
- Это ты меня извини. Но мне не до шуток. Я же ничего не знаю точно.
- Перестань волноваться. Что бы "монах" ни дал тебе, он хотел тебе
помочь.
- Я люблю тебя.
- Что?
- Я люблю тебя.
- А я тебя. - Я так редко произносил эти слова, что они застряли у
меня в горле, как будто я лгал, хотя говорил я чистую правду. - Выходи за
меня замуж, Луиза. Нет, не качай головой. Я хочу жениться на тебе.
Теперь я снизил голос до шепота. И вымученным шепотом она мне
ответила:
- Нет, пока я не выясню, что именно я приняла, я за тебя не выйду. Я
не могу доверять себе, пока не узнаю точно.
- И я тоже, - неохотно проронил я. - Но мы не можем и ждать. У нас
нет времени.
- Почему?
- Ах, да, ты же не слышала. Лет через десять, а то и скорее,
"монахи", чего доброго, взорвут наше Солнце. - Луиза ничего не сказала,
только на лбу у нее собрались морщинки. - Все зависит от того, как долго
они торгуются. Даже если мы не сумеем построить им пусковой лазер, мы
можем убедить их подождать. Их торговым экспедициям приходилось иной раз
ждать по...
- О, боже мой! Так ты всерьез! Из-за этого вы с Биллом и поцапались?
- Да.
Луиза вздрогнула. Даже в сумраке бара было видно, как она побледнела.
А потом поступила совсем странно.
- Я выйду за тебя, - сказала она.
- Вот и хорошо, - ответил я и вдруг испугался. Женат. Опять. Луиза
положила руки мне на плечи, и я поцеловал ее.
Оказывается, я хотел поцеловать ее целых... Неужели целых пять лет?
Она так удобно устроилась у меня а руках. Она гладила мне плечи.
Напряжение сошло на нет, исчезло. Женаты. Мы. По крайней мере, располагаем
сроком от трех до десяти лет.
- Моррис идет, - предупрещил я.
Она отпрянула.
- Он не имеет права тебя мучить. Ты ведь никому ничего не сделал! Как
бы мне хотелось знать, что было в той таблетке! Что если я опытный убийца?
- А что, если я? Нам придется остерегаться друг друга.
- Ну, о тебе-то мы все знаем. Ты - командир звездолета, переводчик с
"монашьего" и чудо-юдо, владеющее телепортацией.
- Плюс еще кое-что. Есть и четвертая профессия. Я вчера принял не три
таблетки, а четыре.
- Вот как? Почему же ты не сказал об этом Биллу?
- Смеешься ты, что ли? Я же вчера так окосел, что вполне мог
проглотить руководство по организации революций. Не дай бог, Моррис
пронюхает...
Она улыбнулась:
- Ты действительно думаешь, что принял такую таблетку?
- Нет, конечно.
- Но почему? Почему мы согласились? Что заставило нас принимать
таблетки? Право, нам следовало бы быть умнее.
- А, может, "монах" сначала принял таблетку сам. Может, у них есть
таблетки, обучающне втираться в доверие к инопланетянам.
- Я ведь и правда испытывала к нему доверие, - сказала Луиза. - Я
помню. Мне представлялось, что он полон сочувствия. Неужели он
действительно взорвет наше Солнце?
- Действительно взорвет.
- А четвертая таблетка не научила тебя, как помешать ему?
- Давай подумаем. Нам известно, что я принял курс лингвистики, курс
телепортации для инопланетян и, безусловно, курс управления кораблем со
световым парусом. На основании всего этого... Я мог и передумать и
принять, в конце концов, курс карате для червей.
- Карате, по крайней мере, тебе не повредит... Слушай, Эд, если ты
помнишь, что принимал таблетки, почему ты не помнишь, что в них было?
- Я вообще ничего не помню.
- Откуда же ты знаешь, что принял именно четыре?
- Вот, пожалуйста.
Я сунул руку в карман и вытащил целлофановую облатку. И сразу понял,
что она не пустая. Внутри лежало что-то твердое и круглое.
Мы смотрели на нее во все глаза, когда вернулся Моррис.

- У меня, должно быть, хватило ума сунуть ее в карман, - объяснил я.
- Вчера ночью я, видно, почувствовал себя таким хитрецом, что решился
обокрасть "монаха".
Моррис ветел таблетку в пальцах, как драгоценный камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20