Это талант Гринберга, но он почти не верил в него, поэтому не использовал. А я смогу. Он способен принести мне много пользы.
— Так почему тнактапы работали на вас? — Месней исковеркал слово ещё хуже, чем Гарнер.
Ответ отпал сам собой.
Все в комнате задёргались, как пойманные рыбы.
Падения не было. Через миг, после того как он вытянул руки, Кзанол опирался на кончики своих шести пальцев, как человек, выполнявший зарядку. Он побыл немного в этой позе, затем поднялся на ноги. Гравитация была тяжеловата.
Где все? Где тринтанин или раб, освободивший его?
Он находился в пустом и уродливом, чужеродном строении типа тех, что встречались на свободных рабских мирах до того, как на них прибывали смотрители. Но… как он оказался здесь, он же нацеливал себя на необитаемую пищевую планету? Он мигнул, ожидая, что теперь увидит внутреннюю часть дворца смотрителя. Где же все? Он хотел, чтобы кто-то рассказал ему, что происходит.
Он прислушался.
По какой-то причине ни люди, ни тринтане не имели створок над ушами по типу створок над глазами. Дар тринтанской Силы защищал гораздо лучше. Кзанола никто не заставлял ослаблять свою ментальную защиту, Он сам решил сделать так и поплатился за это. Будто взглянул на дуговую лампу в шаге от неё. Нигде в тринтанской вселенной не было телепатических шумев такой интенсивности. Рабские миры никогда не выдерживали такой тяжёлой сверхпопуляции; кишащие толпы тринтанских миров удерживали на публике максимум своей ментальной защиты.
Из-за боли Кзанол читал очень быстро. Его реакция была мгновенной и автоматической.
— ПРЕКРАТИТЕ ДУМАТЬ ВО МНЕ! — заревел он в бушующие умы Топеки, штат Канзас.
В комплексе психиатрических больниц, по-прежнему называвшихся Меннинджером, тысячи докторов, сестёр и пациентов услышали приказ. Сотни пациентов жадно восприняли его, буквально и надолго. Некоторые стали глупыми и чудными. Другие вошли в кататоническое состояние. Некоторые, признанные безвредными, стали опасно невменяемыми. Горстка докторов превратилась в пациентов, — только горстка, — но потеря их услуг усилила критическое положение, когда несчастные случаи начали выливаться из деловой части города. Меннинджер находился в нескольких милях от Главного управления полиции Топеки.
В небольшой комнате люди дёргались как пойманные рыбы. Затем все, кроме Кзанола—Гринберга, перестали двигаться. Их лица ничего не выражали. Они превратились в идиотов.
В первый момент ментального взрыва умственный щит Кзанола—Гринберга поднялся с почти слышимым металлическим звуком. Ревущий шум вибрировал в его уме несколько минут. Когда он снова смог размышлять, он все ещё не смел опускать ментальную защиту.
На Земле появился тринтанин.
Охранники у дверей опустились на корточки или сидели, как тряпичные куклы. Кзанол—Гринберг вытащил сигареты из кармана темно-синей куртки и прикурил одну от сигары, дымившейся между губ Меснея, спасая тем самым его от скверного ожога. Он сидел и курил, размышляя о другом тринтанине.
Вопрос: этот тринтанин будет рассматривать его как раба?
Вопрос: у него, Кзанола, был работающий умственный щит. Это может убедить тринтанина, кем бы тот ни был, что он, Кзанол, тринтанин в человеческом теле. А если нет? И даже если он убедит его, поможет ли ему другой тринтанин? Или посчитает Кзанола—Гринберга простым птаввом, тринтанином без Силы?
Скверный факт, но Кзанол—Гринберг был птаввом. Ему надо вернуть своё тело до того, как тот, другой, найдёт его.
И тут — невероятно! — но он перестал думать о другом тринтанине. Хотя было много причин интересоваться им. Что он делает на Земле? Объявит ли он Землю своей собственностью? Поможет ли Кзанолу-Гринбергу добраться до Тринтана или какой-либо новой планеты, считавшейся в эти дни Тринтаном? Выглядит ли он по-тринтански шли два миллиарда лет эволюции превратили тринтан в чудовищ? Но Кзанол—Гринберг отбросил эту тему и качал думать о полёте на Нептун. Возможно он знал, кем был другой тринтанин, но не был готов встретиться с этим фактом.
Кзанол—Гринберг осторожно прислушался. Тринтанин покидал здание. Он не узнал ничего большего, так как умственный щит другого был поднят, и перевёл своё внимание на людей в комнате.
Они приходили в себя, но очень медленно. Он прислушивался с мучительной концентрацией (из-за ограничений мозга Гринберга) и чувствовал, как их личности вновь объединяются в целое. Более продвинутым казался Гарнер. За ним шёл Месней.
Другая часть памяти Гринберга тоже могла пригодиться. Он не лгал о своём дельфиноподобном чувстве практического юмора. Чтобы реализовать его, Лэрри тратил недели, обучаясь приёмам тех, кого мы из сострадания называем ловкачами.
Кзанол-Гринберг склонился над Ллойдом Меснеем.
— Ллойд, — сказал он чётким, спокойным и авторитетным голосом. — Сконцентрируйся на звуке моего голоса! Ты должен слушать только звук моего голоса. Твои веки становятся тяжёлыми. Очень тяжёлыми. Твои пальцы наполняет усталость. Огромная усталость. Дай им безвольно упасть. Твоим глазам хочется закрыться, ты с трудом можешь держать их открытыми…
Он чувствовал, что личность Меснея прекрасно отзывается. Она вообще не оказывала сопротивления.
Гравитация раздражала. Вначале она была едва заметна, но уже через несколько минут стала изнурительной. Кзанол отбросил идею идти пешком, пройдя менее квартала, хотя ему очень не нравилась мысль сидеть в рабской повозке.
Я не гордый, сказал он себе. Он влез в припаркованный кадиллак и приказал рыхлогубому водителю отвезти себя в ближайший космопорт. Зубы застучали от вибрации, и машина снялась с совершенно излишним рывком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62