Такой человек и впрямь, если что, ни перед чем не остановится...
В глубине души зашевелилось что-то похожее на тревогу. Шукуров резко встал. «Обострение? Наоборот, я уже прикрываю его!» — хотел отмахнуться шуткой, но, пожалуй, обидишь тестя. Ведь от души говорил старикан, добра желал.
Зять и тесть вышли на веранду и невольно остановились. Во дворе, на голубой террасе, где недавно они сидели, собрались молодые женщины. Они стояли колеблющейся толпой, ритмично хлопали в ладоши, а в центре под легкие вскрики магнитофона танцевала Мах-буба. Плавно неся белые округлые руки, покачивая бедрами, она легко плыла по тесному кругу. Махбуба чуть-чуть начинала полнеть, но это даже шло ей, высокий рост скрадывал намечавшуюся тяжеловатость. Вахид Мирабидов почувствовал отцовскую гордость, повеселел, не заметил, как сам начал пританцовывать. Но тут из боковой комнаты вышла Назокат-биби и страшно округлила глаза:
— Идите, идите к себе, спугнете девушек! — Как колобок подкатилась и ловким движением подтолкнула мужа к двери. А зятя пригласила: — Может, посидите с гостями?
— И рад бы посидеть, да дела! — Шукуров виновато улыбнулся и поспешил проститься с тестем и тещей.
Вахид Мирабидов поплелся обратно в кабинет, нехотя опустился в свое любимое вертящееся кресло. Он был доволен собой: удачно поговорил с зятем. Видать, произвел на него впечатление. Доволен был и дочерью, и ее гостями на голубой терраске. О, были бы сейчас там, на терраске, его сверстники и их жены, взял бы Вахид в руки дутар, ударил бы по струнам, распотешил бы компанию! О работе не хотелось и думать. Да и к чему? Все и без того будет как надо. В голову пришла шальная мысль: как-то там их величество Нормурад Шамурадов, пожалуют завтра на защиту? Не собираются ли чего отколоть по старой привычке, покрасоваться своей знаменитой принципиальностью? «А, пусть приходит! — усмехнулся Мирабидов.— Пусть выступает против. Очень будет хорошо. Пусть вывернется наизнанку перед своими родичами!» Вахид Мирабидов почувствовал, что к сражению он готов.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Латофат в общежитии не было. В вестибюле сидела толстая, краснощекая вахтерша и тянула из пиалы чай, посасывая леденец. Хайдар обратился к ней и тотчас же пожалел.
— Спрашиваете про девушку из восемьдесят шестой? Какая из них? А, красавица недотрога, все парни за которой бегают! Отправилась с этим, как его... с преподавателем. Может, знаете, такой хиленький, черномазый.
Хайдар бросился на улицу, вахтерша успела ввернуть вдогонку:
— Просто удивляюсь! При таком джигите-беркуте мотаться с этим заикой!..
Солнце уже село. И хотя еще было светло, площадь вокруг огромного цветника с потрескивающим фонтаном посредине и утонувшие в листве улицы, днем многолюдные, почти опустели. Лишь на чугунных крашеных скамейках под сенью деревьев сидели парочки, слышался тихий говор, негромкий смех...
Хайдар зашагал к цветнику рядом с общежитием. Плотно сжал губы. Нет, он, конечно, не ревнует Латофат. Да и не такая она. Легкомыслие и ветреность ей вовсе не свойственны. Могла бы даже быть чуточку шаловливее, веселее.
В компаниях Хайдар не раз встречал девушек, которые приехали в город из далеких кишлаков. К ним очень подходило выражение: вырвались. Действительно, вырвавшись из-под строгой опеки родителей, они очертя голову бросились в вихрь городской жизни. Как необузданный поток — прорвал плотину и летит себе, не разбирая пути. Однажды Хайдара не на шутку увлек один такой поток. Подумывал даже порвать с Латофат — устал от ее странностей. Но узел оказался слишком тугим. Скрутила их вместе непонятная сила — не разорвать.
Отец вот посчитал его размазней. Находит, что Хайдар робок с прекрасным полом. Какое там «робок»! Раньше скольким кружил, бывало, голову. А вот встретился с Латофат, и что-то приключилось с ним. Прямо болезнь какая-то.
Этот хилый заика, о котором говорила вахтерша,— ну что может в нем найти Латофат? Конечно, кандидат наук, но ведь мужчине за тридцать. Занимается на биофаке какими-то насекомыми, паутинными клещами. Мечтатель-дервиш! И надо же, вскружил голову ей высокими речами, теперь она жить не может без его букашек-мукашек — уму непостижимо!
Хайдар понимал: эти букашки — предмет их науки, и уж наверно там могут быть интересные находки. Но этот кандидат вон куда загнул — сумел придать их работе некий романтический ореол. Труд их будто бы имеет всемирное значение! Вот какой подход! И ведь не сбить спесь с этого дервиша. Заикнуться даже нельзя, не то что открыть ей всю беспочвенность его хвастовства. Латофат терпеть не может шуток на его счет. Забудешься, ляпнешь — побледнеет, замолчит, и не вытянешь из нее больше ни слова.
В молодежном кафе за общежитием вздыхал и постанывал джаз. Хайдар прислушался. Модная в последнее время песня «Яли-яли»... Она напоминала недавний неприятный случай. Произошло все в этом же кафе, в день защиты диплома Латофат.
Собрались не только подруги и друзья-однокурсники Латофат. Пришли и ее брат Кадырджан, и Хайдар, и Тахира. И — что было для Латофат неожиданностью — пришел ее отец Джамал Бурибаев. Латофат ведь так и не помирилась с отцом, вела себя с ним отчужденно.
После защиты направились «обмывать» в это самое кафе, откуда сейчас доносится мерное постукивание джаза.
Когда компания шумно подошла к кафе, оттуда выпорхнула... нынешняя супруга Джамала Бурибаева: в руках цветы, на лице улыбка. Но, видно, не легко этой сравнительно молодой, холеной женщине давалась улыбка. Лицо ее как бы застыло, а букет, предназначенный падчерице, слегка дрожал в руке. С заледеневшей улыбкой женщина приблизилась к Латофат и нерешительно подставила губы для поцелуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102