.— кивая, подтвердил старик.— Но дело в том, говорю... диссертант еще молод, жизненного опыта у него нет, а вы... вы же ученый, доктор наук...
— Иными словами, вы сомневаетесь в этих расчетах, не верите, что молодым ученым проведены достаточные исследования?— Вахид Мирабидов угрожающе повысил голос. И странное дело, угроза подействовала совсем не так, как ожидал Атакузы.
Старик вдруг распрямил костлявую спину, резко повернул к Мирабидову большую лысую голову, мрачно сдвинул брови.
— Дело не в моих сомнениях. В этих расчетах, в этих диаграммах учтено все, кроме одного...
— А именно?
— А именно вот что: мы привыкли смотреть на почву как на неживое тело, индифферентное к любому насилию. А между тем почва — живой организм. Как мы с вами, дорогой доктор, и так же, как в нашем теле, в почве идут сложнейшие физико-химические и биологические процессы. Вы это и сами знаете... И насилие с нашей стороны в любой форме, в том числе и увеличение дозы минеральных солей...
— Да о каком насилии идет речь!— крикнул Вахид Мирабидов. Он побагровел, вскочил с места.— Я утверждаю со всею ответственностью! Я утверждаю! Все расчеты основаны на трехлетних опытах, которые были проведены в лучших хозяйствах республики. А что касается состояния микроорганизмов при повышенной концентрации минеральных солей — эта сторона тоже исследована всеми доступными нам методами...
— Доступными методами? Я вижу...
— Я тоже вижу! Вижу, вы стараетесь ревизовать методы инженерного расчета! — повысил голос Вахид Мирабидов.— А ведь вам, как ученому, известно, что ту идеальную картину биологических процессов, которую вы хотите получить здесь на доске, не даст сегодня и кибернетическая машина...
— Но разве вам не известно, что есть новейшие методы исследования — методы, основанные на теории физико-химической гидродинамики?..
— Я утверждаю, что метод инженерного расчета, примененный молодым ученым...
— Я говорю не о молодом ученом! Речь о вас идет, почтенный. Это вы учите его скользить по верхам. Большие проблемы, требующие всестороннего изучения, вы подчиняете утилитарным задачам дня! Это не его — ваш метод!— отрезал домла.— Я прочитал вашу книгу о проблемах переброски сибирских рек...
— Мою книгу прошу не трогать!— взвизгнул Вахид Мирабидов. Он снова как ужаленный вскочил с места.— Ваше всестороннее изучение не что иное, как перестраховка! А что станет хотя бы с Аралом, пока подобные вам мужи будут заниматься «всесторонним изучением»? Вы можете это сказать?
— Вот именно!— пророкотал домла Шамурадов.— Нет сомнения, огромные массы сточных вод ежегодно накапливаются во всех коллекторах и дренажных сетях Средней Азии. Так почему бы не направить их в Аральское море? Оно, глядишь, и продержится еще лет двадцать. Решение просится в руки! А за это время можно создать и научно обоснованные, оптимальные варианты переброски сибирских рек... Вот за что бороться следует — за целенаправленный слив засоленных вод в Аральское море...
Дребезжание колокольчика Артема Прохоровича остановило могучий рокот старика.
— Простите, Нормурад Шамурадович, но мы, думается, немножко отвлеклись.
— Да, да, отвлеклись, отвлеклись. Прошу прощения...— Старик вдруг мелко затряс головой и, стушевавшись, сел на место.
Поликарпов повернулся к Вахиду Мирабидову:
— Вы что-то хотите сказать? Только если по существу...
— Постараюсь,— Вахид Мирабидов, сердито чеканя шаг, поднялся на трибуну. Он готов к ответному удару — было написано на его лице.
Шум и смятение в зале постепенно улеглись, снова воцарилась чуткая, настороженная тишина. Атакузы ощутил на своем колене горячую, трепетную руку дочери, осторожно погладил ее. Он не смотрел ни на дядю, ни на поднятую с вызовом багровую голову Вахида Мираби-дова. Неотрывно глядел на сына, страдал за него. Как он сник, присмирел! И в голове Атакузы вихрилась, металась одна-единственная мысль: «О дорогой дядя! Спасибо вам, удружили! Тысячу раз спасибо!»
— Уважаемые члены ученого совета...— Вахид Мирабидов отпил глоток воды и скорбно посмотрел в зал.— Наши споры с уважаемым Нормурадом Шамурадовичем, как вам известно, не новы. Это очень давние, принципиальные споры. Допускаю, я в своих работах не всегда, может быть, прав. Безгрешен лишь аллах — так говорили в старину. Но одного не могу понять. Как это можно: ради того только, чтобы досадить своему, скажем так, давнему оппоненту, безжалостно зачеркнуть многолетние поиски талантливого — я произношу это слово со всей ответственностью,— безусловно талантливого молодого ученого?..
При словах «безжалостно зачеркнуть» дядя резко и воинственно вскинул голову. Атакузы теперь с горечью наблюдал за ним, но тихий всхлип дочери отвлек его внимание. Тахира глотала слезы, кусала губы — старалась подавить рыдание. И Латофат низко склонила голову, ее тонкие пальчики нервно рвали алые лепестки огромного цветка. Атакузы потянулся было обнять дочь, успокоить, и вдруг сзади снова хлестнул все тот же смешок:
— Пошла проповедь о человеколюбии, хе-хе!..
Атакузы, словно от неожиданного укола, резко повернулся к насмешнику.
— Зарубите себе на носу, дорогой! Человек должен быть прежде всего человеком, а потом уже ученым. Вы поняли меня?— Атакузы встал, стукнул откидной доской и сразу понял: не надо бы так — все головы повернулись к нему. Но теперь уже поздно, не исправишь. Провожаемый десятками взглядов, твердо стуча подковками сапог, Ата-кузы пошел к выходу.
2
Нет, никаких вопросов домла Шамурадов задавать не собирался. Он и на защиту не думал идти. Но, во-первых, привязалась Гульсара-ая, молила со слезами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102