— Хочу, дорогой домла, спросить про вашего зятя, давно уже собирался. Что он за человек, Вахид-ака?
Вахид Мирабидов подсел к Атакузы, оторвал от вареной курицы ножку.
— Сказать по правде, я и сам не понимаю его. Странноватый он человек.
— Странноватый? Не то слово. Этот странноватый человек вконец замучил меня, домладжан!
— А чего он требует?
— В том-то и дело — сам не поймет, что ему надо. Вроде как умный человек, все видит, все понимает, а придирается к каждой мелочи. Будто сам не понимает сложности жизни. Только сложности и толкают нас на... на некоторые шаги,— Атакузы вскочил, разгоряченным конем пробежал вокруг камня. Остановился и снова налил рюмку.— Не подумайте, пожалуйста, что специально зазвал вас в горы, чтобы открыть свои болячки. Нет, само собой вышло. Просто ценю и уважаю вас больше, чем родного дядю.
— Благодарю, мой друг! — Глаза Вахида Мирабидова ласково засияли. Он выпил вторую рюмку и поближе придвинулся к Атакузы.— Мы сделаем вот как. Провернем с вами это дело (не решился сказать: «премию») ...это дело провернем, ваш семейный той отпразднуем, и тогда я на свободе поговорю с Абрарджаном, идет? Можете быть спокойны, все ему разъясню...
Наверху, там, где сквозь яблоневую рощу белел санаторий, пропел сигнал машины.
— Приехал, кажется! — Атакузы встал было — идти навстречу, но Вахид Мирабидов потянул его за полу халата:
— Сидиге, дорогой. Он хоть и старше вас по чину, зато вы старше по возрасту. Дойдет сам.
И правда, вскоре по извилистой тропинке к ним спустился Шукуров.
Он шел и чему-то улыбался. Озирался, поднимал восторженные глаза на снежные горы, любовался склонами, покрытыми арчой. Так, с улыбкой, и подошел к речке.
— Да-а... не плохо, я вижу, эта пара устроилась здесь, в райском местечке!
Атакузы быстро взглянул на Вахида Мирабидова:
— Ну что, домла, угадал я, что скажет вам зять?
— А может, я прочел ваши мысли, Атакузы-ака?
— Еще как прочли! Попали в самую точку, Абрар Шукуро-вич!
Шукуров сел на камень рядом с тестем, кинул шляпу на траву. Еще раз обвел взглядом горы, леса, ручьи вокруг и рассмеялся, как смеются дети,— просто от радости жизни.
— Правду говоря, и я сейчас не расположен к серьезным разговорам. Но хотите, раис, отгадаю еще одну вашу мысль?
Глаза Атакузы озорно вспыхнули, он остановил протестующий жест Вахида Мирабидова, с интересом подался вперед:
— Ну-ну?
— И чего этот человек прицепился ко мне как овечья колючка? Так ведь думаете?
— Угадали, так оно и есть! — Вновь эхо в горах от хохота Атакузы.— А теперь я — хотите отгадаю, что у вас на душе?
— Пожалуйста! — в глазах Шукурова тоже заиграли огоньки.
— Как мог этот неглупый человек так потерять голову от успехов! Верно?
— А вы, наоборот, считаете, что, несмотря на успехи, остались самым скромным человеком в мире.
— Да бросьте наконец ваши скучные споры! — крикнул Вахид Мирабидов.
Но Атакузы уже не остановить. Прихлопнул ладонью сдвинутую на лоб тюбетейку.
— Хотел бы я знать, товарищ Шукуров, в чем состоит моя нескромность?
Шукуров взял с подноса яблоко, разломил пополам и неожиданно попросил:
— А ну-ка, налейте и мне! — Под одобряющий смешок раиса выпил рюмку, неторопливо вытер губы, устало улыбнулся: — До чего же день сегодня тяжелый! Может, отложим?
День и впрямь выдался нелегкий. С утра договорились с Махбубой, что после обеда вместе поедут к старикам (и правда, получилось нехорошо, за целую неделю ни разу не смог выбраться). Но нагрянул начальник главка из Министерства водного хозяйства, а с ним председатель облисполкома. Втроем и поехали в степные совхозы, оттуда — на горные пастбища, а затем еще к Аксакалу. Вернулся только часам к шести.
Махбуба все еще ждала — нарядная, в новом (опять в новом!) золотисто-солнечном атласном платье. Оно выгодно оттеняло белизну лица, шеи, оголенных до локтя рук. Черные, сплетенные из ремешков лакированные туфельки довершали наряд. Утомленная долгим ожиданием, встретила мужа обиженно-холодно, отвернулась, не ответила на ласковое слово.
Шукуров растерялся, но только на миг. Посмотрел на нарядную жену, и вдруг его осенило.
— Махбуба, милая, ты же была такая разумница, неужели не догадалась, за кого выходишь замуж? — он засмеялся.
Махбуба сердито отбросила со лба челку.
— А теперь, считаете, поглупела?
— Наоборот, еще больше поумнела. А похорошела как! — добавил Шукуров.— Но почему-то не понимаешь простых вещей. Не замечаешь, как устал, адски усгал твои любимый, извини, некогда любимый супруг!
— Это я — некогда! Я! — Махбуба захлебнулась, большие, серые, обведенные нежно-голубой краской глаза налились слезами.
Шукуров сел рядом с женой, тихонько обнял, поправил челку на лбу. Эта ее челка! Он любил, как он любил вот так же поправлять ее в юности. Что-то теплое перехватило вдруг горло.
— Ну, прости, Махбуб! Конечно, я виноват кругом. Ты даже не знаешь, как я благодарен тебе. Что было бы со мной, если бы тогда, в наши молодые годы, ты отвернулась от меня?..
— Глупышка была, потому и пошла за вас.
— Не говори, самой умной была на свете!
Проговорили битый час. Шукуров считал, что у него появилось за последнее время право быть недовольным женой: захотелось ей почестей должностных, жизни послаще. А оказалось, и у жены «наболевших вопросов» не меньше — изменился к семье, забыл детей, погрубел, не хочет понять ее, и вот итог всем обидам — «разлюбил». Как только ни оборонялся: и объяснял, и шутил, но она все говорила и говорила, пока не выложила все, не выплакала слезы.
— Ну? Можно теперь мне? — он крепче обнял ее.
— Пожалуйста, начинайте свои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102