— Это не .ты был? Кажись, не этот, другой, тот еще меньше.
— А этого кто тут приветил? — взглянув на Лаврушку, строго спросил приезжий комиссар.
— Да никто,— ответил чернявый.— Увязался, да и все тут.
— А ну, покажись,— приказал комиссар.— Ты кто такой? Почему оказался у нас?
— Так все же оказались,—шмыгнул носом Лаврушка.
— Хо-хо-хо-о,— дружно засмеялись бойцы.
— Ишь ты, какой смышленый — «все».
— А чего смеетесь? Меня вон сам товарищ Азии в дивизию брал.
— Хо-хо-хо-о,— снова раскатилось по рядам.
— Сам, говоришь, товарищ Азии? — усмехнулся и комиссар.— Это кто же, по-твоему, Азии?
— Будто и не знаю,— уже обиделся Лаврушка.— Боевой командир,—и, выхватив из-за пазухи красную ленту, крикнул: — Вот он, товарищ-то Азии, со своей папахи снял— да мне!..
— Хо-хо-хо-о...
— А чего смешного, может, и прав мальчонка? Товарищ Азии, верно, любит таких,— вдруг заступился за Лаврушку чернявый командир, поняв, что если комиссар не смилостивится, ему и впрямь придется отвечать за мальчонку.
— Он любит, верно,— сказал приезжий.— Только ты вот, Коржиков, есть Коржиков, а не Азии еще...— и взмахнул рукой: — За то, что ты, Коржиков, приветил несовершеннолетнего, и за то, что этого несовершеннолетнего, может, уже разыскивают родные и что всю вину
за увод его возлагают на нас, красных воинов-освободителей,— вот за это самое следовало бы тебя, по меньшей мере, понизить в командирском звании...
— Да не надо понижать его, товарищ комиссар,— взмолился Лаврушка.— Я же сам, добровольно... Меня не разыскивают...
— Мальчонка этот, видать, дельный! Он вон нашего чеботаря, говорят, спас. Все мимо бежим, думаем, убитый чеботной лежит. А этот мальчишка жизнь в нем приметил...
— Это не я, это дружок мой приметил.
— Ладно уж,— махнул рукой комиссар.— Твое счастье, Коржиков. Обмундируй бойца. Оружие дай ему. И больше чтоб ни одного не брать...
— Понял, товарищ Ветлугин,— сказал Коржиков. «Ветлугин? Неужели это и есть Федяркин дядя
Егор?» — удивился Лаврушка.
А комвзвода уже был рядом с Лаврушкой, подмигнул ему по-мальчишески хитровато: «Ничего, мол, все обошлось»,— и, повернувшись к бойцам, строго, как и полагалось, сказал:
— А теперь, красные орлы, быстрехонько попить чаю — и на Вавож.
— Ночью-то?
— Да, таков приказ, взять ночью село Вавож!..
Как только вернулась домой Макуха и сказала, что Федярка и Лаврушка убежали с красными, Глафа так и рухнула на скамью: погибнет сынишка, ведь махонький еще, совсем еще безумок...
— И чего это ты, Дарья, моего-то не остановила?
— Да где их остановишь? — оправдывалась та.— Поднялись чуть свет — и на улицу. Смотрю, и Федярка твой тут же, с бойцами. Опосля заскочил в избу, сказал, на реку, мол, посмотрю, и — в двери. Только и видела, как бежал по улице да картузиком в руке помахивал...
— Горюшко ты мое,— не унималась Глафа.— Чего же ты, безумочек, наделал? — и, поднявшись со скамьи, добавила: — Пойду, сама пойду искать парня...
— Не дури, Глафирья,— остановил свекор.— Где же ты на позиции искать его будешь? Позиция-то вон куда
протянулась, до самой Самары,— и, пососав трубку с посвистывавшим чебуком, добавил наставительно:—Чего же нашего брата нынь искать, он ведь, Федярка-то, как-никак мужичок...
— Молчи уж... мужичок,— возразила сноха.— Не ты бы, тятенька, дома он был бы. Ты его нарядил с Макухой. А ей, Макухе, чего же, не приглядела — чужое-то чужмя кажется...
Евлаха, поняв свою оплошку,—и впрямь ггогонычем-то послать можно было кого-нибудь другого,— встал и, кряхтя, вышел из избы.
Глафа надернула на голову платок — и к Алешке Ку-зовкову. Настя тоже плакала: хоть и тринадцать годков Лаврушке, а и он еще не велик.
— А мой-то, Настенька, совсем ведь кроха. Искать надо... Чего же такое — погибнут ведь несмышленыши,— и Глафа, вернувшись домой, стала собираться.— Хоть до деревни той дойду. Сама узнаю все...
Но не успела Глафа отправиться в дорогу, как в избу влетел Федярка, а за ним следом и дед.
— Вот представляю тебе воина,—сказал свекор.
— Да где ты, тятенька, нашел-то его? — обрадовалась Глафа.
— За деревню вышел, смотрю, по тракту бежит.
— И Лаврушка вернулся?
— Лаврушка в войсках... И я бы там был, если б не фиток.' Его надо было доставить,—ответил Федярка и вытащил из кармана квитанцию.— Вот он, целехонький...
— Ну-ну, ладно,— топталась обрадованная Глафа.— Тебе ли еще по чужой стороне... Чего смотреть на Лав-руху—не ровесник он тебе. Подрастешь — и тогда уж...
— Как же... Ждать они, что ль, красные-то, станут... Прогонят без меня всех беляков. Говорю, не фиток бы этот... Не хуже бы Лаврушки пошел. Даже я одного там ог смерти спас. Лаврушка, тот впустую бежал, а я вот приметил... Наклонился, вижу, на голове рана. Кровь так и хлещет...
— Да ты о ком это?
— О чеботаре... Чеботарь-то, знаете, какой человек? Всю ночь сапоги чинил. А потом с табуретки — и в бой... А бой-то какой был! Переправились под бонбами, да как пошли мы...
— Ну и ну,— усмехаясь, качал головой Евлаха.— Да ты, буржуй экий, ужель в бою был?
— А то как же? Где чеботаря-то увидел?
— Уж не из бою ли его вытащил?
— Из бою, дедушка, не вытаскивал, потому — беляки убежали вперед... У озерка увидел, будто воду пьет. Смотрю, а он чуть не мертвый...
— Давай садись, да ешь — потом расскажешь,— ставя на стол кринку с молоком, сказала мать,
— И самого Азина видел,— не умолкал Федярка.— Ну и человек!.. Покормил нас,— и, вспомнив о кусочке сахару, Федярка вздохнул.— Нес было вам сахарку немного, да вот... чеботарь-то при смерти лежал. Водой отхаживал его сладенькой... Может, оттого и ожил, чеботарь-то,— от водицы той... На Лаврушку теперь его оставил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119