— Что за огонь, о чем ты? — прикинулся непонимающим хозяин.
— Ты мне не хитри! Юлыш усергенский был у тебя! Что, с бурзянами мириться зовет?
— К справедливости зовет. Бурзяны тоже племя для нас не чужеземное.
— Озеро крови между нами лежит. Забыл? А усергены? Что, может, тоже родня? А ты Юлышу собственного иноходца подарил.— И без того красноватое лицо его от арака уже полыхало огнем.— Прознает эмир ногайский — по головке не погладит.
— Подарки, сват, в обычае,— ответил Богара.— Право соседа — право Тенгри.
— Знаем твой обычай! И против кого вы с Юлышем сговариваетесь — тоже тайна не великая-
— Ногайским своим зятем, сватами-упырями меня пугаешь? Коли наушничать собрался, то и про свои собачьи дела донести не забудь. Ладно? — Хоть и злость кипела, Богара держался, гнева своего не выдал, говорил тихо и не спеша.
— Это какие еще собачьи дела? Аллах знает, о чем ты...
— Ладно, ладно, я так просто... двоих ясачников вспомнил вдруг.
—Ты грех черного пса на белого пса не вали. Невесть чьих рук дело, а ты на меня... — враз скинув голос, забубнил Байгильде. На лбу его выступил крупный пот. Камча, которую он цепко, до ломоты в пальцах, сжимал в руке, перешибленной змеей вытянулась на войлоке.
Месяца три назад два ясачника, возвращаясь от минцев, заночевали в ауле у Байгильде. Поели они, попили с вечера и завалились спать — ну, это известно, а вот что сталось с ними дальше — темно и неведомо. Были два ордынца— и нет их, туманом развеялись, в небо улетели. Были у баскаков два пегих, навьюченных пушниной верблюда — исчезли, земля сглотнула. Приходили выведчики из ногайского тумена, вынюхивали, высматривали, но никаких следов не нашли. Только и узнали, только и выведали, что следы их в кочевье Байгильде обрываются, но, чтобы схватить, на аркане до самой Орды протащить да на самый высокий кол посадить, никаких улик не было. К тому же Байгильде с Ордой знается, свой у них человек. Свата ли в таком подозрении держать показалось неприличным, другая ли какая причина — на том дознание и закончилось.
Но у Богары глаз острый и в каждом кочевье свои уши есть. Как и куда исчезли двое ясачников и два навьюченных пушниной верблюда, донесли тут же. И не донесли бы — все равно узнал. Один из шуряков Аргына, расхваставшись перед зятем, рассказал Аргыну, как было дело, открыл секрет. Богара, словно бы шутя, сказал тогда Байгильде: «Мог бы с той добычи хоть шкурку дать, хотя бы на треух». А сват — и знать, дескать, не знаю, и ведать не ведаю — еще ходил и ныл: безвинно, мол, обвиняют. Но понимает Байгильде: Богара, который и то слышит, как змея в земле жвачку жует, знает все. Кончик-то от клубочка в его руке. Захочет извести свата — ему только слово сказать. Оттого лишь еще раз крутнул белками и тут же залебезил:
— Я ведь что говорю, сват, давно ты у нас не был. Я тут новую юрту обшил, дай, думаю, свата на новоселье позову, может, думаю, снизойдет.
— Загляну при случае. Пока времени нет,— сказал Богара.
—Воля твоя, сват... А все же бурзянов и усергенов остерегись. С ними всегда надо быть настороже. Совести у них нет.
— Совесть, говоришь? — не выдержал Богара. Голос его зазвенел: — Тебе ли чужую совесть вымеривать?! Я скажу, а ты слушай: перед разумом усергенского Юлыша и ты и я — всего лишь безусые мальчишки... А приезжал он вот зачем: хочет, чтобы пришел конец вражде между нами. Решили весною устроить вместе на берегу Сакмары байгу. Может, и бурзянские батыры надумают приехать. Тоже, по-твоему, грех и козни?
— Я что, разве против? Только скажи, сват! — поспешил согласиться Байгильде. Качнувшись в сторону Богары, положил руку ему на плечи.
— И чего ты этот поганый арак пьешь? Сроду его не знали... — отклонился хозяин от тяжелого духа. Хоть и пробурчал так, но втайне был рад, что на этот раз вроде кончилось миром.— Если зиму без напастей перезимуем, соберемся вместе, в борьбе и скачках посостязаемся, разгуляемся немного. А тебе — быть главой скачек,— усмехнулся он, протягивая разбойнику чашу с кумысом.
— Хай. сват! Хай. Богара-хитрец! — сказал Байгильде. Хлопнув по ляжкам, он расхохотался.— Всем своим видом, всеми повадками — ну вылитый хан. Одним ведь словом своим — из огня вынешь да в воду окунешь.
Когда попрощались у дверей юрты, гость свистнул разбойничьим свистом, и в тот же миг из ближнего березняка, еле сдерживая ржущих коней, вынеслось человек пятнадцать всадников. Толстый, неповоротливый Байгильде вдруг легко, словно юноша, одним махом взлетел в седло. Подняв коня на дыбы, он лишь махнул камчой, и всадники разом, словно рванув из засады, понеслись с кликами прочь.
— Аб-ба!— только и сказал Богара.
Если в первой половине этого всклика было восхищение, то во второй — тревога. Из всех разбойников этот Байгильде был самым решительным и жестоким. И свора его — один другого здоровее, ударом кулака племенного быка свалят, и повадки своего хозяина усвоили хорошо. Плечами поигрывают, в глаза ему смотрят. Поговаривали, что Байгильде растил их, волчьей кровью вскармливая, да и сейчас, чтобы кости и мышцы силой и злостью налились, дважды в неделю кормит их полусырой, с кровью, медвежатиной. Посмотреть, так не пустые выдумки. А седла, сбруя, оружие? Словно воины из свирепой ханской стражи!
Из своей юрты вышла байбисе.
— Будь осторожен с этим висельником, отец. Как я посмотрю... — И покачала головой.
Да, в пути, на который решился Богара, за окаянным этим сватом нужен будет глаз да глаз. Так держать, чтобы лютый его жеребец с лохматой гривой шел только сзади, мордой в хвост коню Богары. Хоть на шаг обойдет — беды не оберешься. Все твои мечты-помыслы, все;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99