.. Сказано им было много, вплоть до того, что «вы можете ехать в Прагу и Париж, где будете пользоваться успехами, занимаясь критиканством». И что, «ввиду могущих быть последствий разговора, нежелательных для вас, рекомендовал бы...»
«Последствия» мне хорошо известны за время службы в армии в гражданскую войну —«все протестующие» выводятся в расход «во имя спасения», как говорит Пешня, «престижа и сохранения власти». Л потому я решил спрятать эти заметки в надежное место, а сам буду писать самые простые, обыденные факты без своего взгляда на них.
Всю ночь не мог заснуть. Стонал ветер, плакали сычи. В бараке 10-й роты спросонья бредила одна женщина, крича: «Спасите! Помогите! Ради бога!»
В штадиве до рассвета длился бал по случаю именин Вит-ковского. Был Кутепов, была баронесса Врангель, пировали, гремела музыка... «Пир во время чумы»... Так было, так есть и так, должно быть, и будет. Спаси, господи, люди твоя... На мои слова: «Или жизнь-борьба, или смерть»,— Кочергин, криво ухмыляясь, заявил: «За чем же дело стало?! Револьвер ведь есть!»
В сумерках, сидя близко друг к другу, вспоминали о Белгороде, о священнике, повешенном за коммунизм, казненную гимназистку — любовницу Саенко, расстрелянного за пропаганду гусар-изюмца... Жуткие подробности всплывали перед нами в изображении очевидца...
1.VIII. Инф. листок штакора приводит статью из «Общего дела», характеризующую настроение народных масс в Совдепии словом «затишье». Штиль перед бурей чувствуется в кратковременном затишье — голод сделает свое, голод убьет комиссаро-державие. Так хочется вновь бороться с коммунизмом, бить его, не давая опомниться, хочется, как еще никогда, попасть на Дальний Восток, на родину.
Днем ходил купаться в море... Груды бронзовых тел распластались по песку. Часть купается — сосредоточенно-молча, нет смеха, шутки, веселья — впечатление работы, а не удовольствия... Люди пришли сюда, чтобы отдохнуть от намозоливших глаза лагерей. (Записался к сибирякам, чтобы попасть на Дальний Восток, и страшно радовался, строил планы). Кочергин язвительно бросил: «Езжай, может, подхватишь еще дальневосточную лихорадку. К тебе всякая зараза прилипает. Не везет вам, Найдичам».
4 VIII По газетным сведениям на Дальнем Востоке происходит что-то странное: там также, по-видимому, не пришли еще к выводу, что наша слабость в отсутствии полного единства между армией и общественностью. Люди не могут понять, что есть только два выхода: смерть или победа! Победит тот, у кого нервы окажутся крепче, кто сильнее любит свою родину, свой народ, для кого они — все!
5.VIII. Подполковник Степанов и подполковник Зварич принесли двух огромных крабов и сейчас их истязают. Зварич бьет их карандашом по глазам, крабы в бессильной злобе подпрыгивают, впиваются в дерево и вновь беспомощно распластываются на столе, пытаясь удрать. Вокруг враги... Мой голос против жестокосердия — капля в море. В Галлиполи рассказывают, как группа инспектирующих офицеров ловит кошек и, перебив им ноги, пускает. Полное озверение людей, притупление «буржуазных чувств»!
6.VIII. Живешь ощущениями, вызывающими воспоминания: в затяжках дыма вдруг переносишься в далекие годы студенчества, в смолистом запахе вдруг почудится сосновый бор в Черемушной на берегу Донца, в запахе мыла вдруг увидишь себя ребенком в ванне... Везде и всюду обонятельные и вкусовые галлюцинации. Во сне, вернее перед сном, в полузабытьи — зрительные... Ушел весь в прошлое, им живу... Пачка писем, локон волос и тьма воспоминаний — все; что осталось от жизни!
Утром по нашему лагерю разнеслась весть о побеге нескольких солдат из учебной команды, где людям прививают патриотизм постановкой под ружье на полуденном солнцепеке.
Приходили в роты полковые дети — продукт гражданской войны, выкидыши родины, они приходят, как домой, ближе роты у них никого нет.
9. VIII. После обеда лег спать, и приснился удивительный сон. Я попал будто бы в огромный дом-сундук без окон: темно-коричневого дерева стены, потолок, полы, двери... Стоит полутьма, бродят в темно-коричневых костюмах люди, хлопают двери... Я обратился к «заведующему» зданием, которым сообщил, что здесь «тюрьма духа». Вокруг нее, дескать,
безграничная пустота, голое, бесцветное, ровное пространст-во,все пусто, плоско, беспредельно.. Здесь все живут сами и себе, и только! Выхода к спасению отсюда нет — это смерть духа, плоть же бессмертна и обречена на вечное существо-ванне! В ужасе я проснулся...
10.VIII. Вчера долго не спали, говорили об общем обнищании, истощении, слабости и апатии к жизни. Вспомнили случай с одним из солдат марковского дивизиона, покушавшимся на самоубийство топором. Как он говорил: «Дошел до точки, жить нет смысла, нет цели». Здоровый, рослый молодой человек, нанесший себе четыре раны в голову, все же выжил и... не теряет надежды покончить с собою. Смерть у него — цель жизни!
Рано утром зашел поручик Захаров, один из многих «бывших людей», когда-то земский деятель: «Теперь Захарычем стал, не теряю надежды дойти до Захарки... Из Николая Николаевича и барина... да! Такова судьба — одни из Ванек выходят в Иваны и дальше в Иваны Батьковичи, а мы превращаемся в Захарок... Жить страшно — от семьи и состояния ничего не осталось, тело и дух обнищали, единственная заветная мечта — уйти, уединиться, стать бродягой...»
А раньше была жена-врач, у самого кабинет, теперь же — глаза мигают, трясется голова, изо рта вылетают хрипы.
Все мы «бывшие люди», все с более или менее ярким прошлым... Будущее же наше, по крайней мере, ближайшее,— неприглядно... Тяжело и обидно за море пролитой впустую крови, за неисчислимое количество жертв, принесенных во имя лжи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133