..
28 апреля.
Занимаюсь с дочерью дворника. Отметки у нее были только плохие и удовлетворительные, а теперь стали отличные и хорошие. Только по диктовке мы еще мало продвинулись, но ведь это дело длительное. Она даже не умела говорить. Бывало, начнет отвечать урок, например, о Петре I: «Эта, он, конечно... Эта, он в одна тысяча семисотом году, конечно...» И так от нее ничего не добьешься.
Родители очень ценят, что я занимаюсь с ней, и Егорыч — се отец — всегда на все готов. Если с чужих он берет 10—15 рублей, чтобы простоять в очереди за кило масла, то с меня 3 р., а то и ничего. Ну, и я занимаюсь с ней, добросовестно даю ей солидные знания. Я не хочу, чтобы она когда-
нибудь подумала, что я по-буржуазному стараюсь только ее использовать и ничего ей не дать взамен.
Перечла «Мадам Бовари» Флобера. Много лет назад я прочла эту книгу в первый раз и с непримиримостью молодости отнеслась резко отрицательно к героине романа. Теперь тяжелая и страшная книга, рисующая неудачную жизнь и трагическую смерть женщины, погубленной всеми условиями жизни в иное, не наше время, предстала передо мной в другом свете.
Молодая, красивая, сильная женщина с бурным, жадным темпераментом, необыкновенной жаждой жизни не любит своего мужа. Правда, муж ее — человек с сердцем и любит ее. Это очень хорошо при некоторых других качествах, например, при уме. Умный человек без сердца ничто, но и человек с сердцем, но без ума,— ему равноценен...
Сколько погибло в ней энергии, силы, здоровья! Все это было бы невозможно в СССР! Никогда она не погибла бы у нас.
23 августа.
Пришла открытка от Нади из Праги. Милая моя сестра пишет: «Дмитрий опять заболел. Очень мы беспокоимся за него. Наверное, засадили его фашисты и лагерь. От Кости ничего не слышно. Он снова куда-то пропал».
Копя... Каким он стал? Нашел ли он свою Н.? Доверяется ли по-прежнему своим дневникам? В те далекие годы, в тот последний вечер он в ответ на мои письма к нему признался: «Дневник — это мое убежище, куда я могу спрятаться от всех. Веди лучше дневник, а не пиши другим послания, увидишь: легче станет».
Вот я и пишу.
Эх, Костя, Костя...
Сколько лет прошло, а забыть не могу. Не пропала, видишь. А забыть не могу...»
Однажды в Праге мы пришли на квартиру к Надежде Павловне на чай, чтобы провести, как она предложила, вечер, посвященный памяти Льва Толстого.
И начался вечер необычно.
— Толстой. С чего же начать?— Надежда Павловна задумалась.— Как много я слышала о Толстом от Кости!
— Найдича?
— От него. Знаете, давайте вспомним об этом мятущемся нашем соотечественнике. В него была влюблена по уши моя сестра, забрасывала его своими письмами-посланиями.
Она усадила нас в уютной старинной столовой и стала угощать чаем.
— Костя... Сестра встретила его в то далекое время в По-рхове, во время вакаций. Костя был студентом-медиком. Он был высокий, стройный брюнет с небольшими усами. Очень красивый, с прекрасными благородными манерами, но какой-то необычный, не такой, как все. Моя сестра влюбилась в Костю так, что когда он приходил к нам обедать, то у моей бедной Веры дрожали от волнения руки. Костя пел и прекрасно играл на гитаре. Я помню одну песню, где говорилось о встрече влюбленных в фатальный час.
— «В час роковой, когда встретил тебя».
— Да! Да! Эту песню пел Костя, а моя сестра умирала от любви.
— Почему же она не вышла за него замуж?
— Почему? Потому что Костя ничем не хотел себя связывать. Его нельзя было удержать, он был как ветер. Он не любил мою Веру, он ее уважал, она ему нравилась, но он ее не любил. Костя объяснял нам, что представляет из себя характер русского человека. Если русский полюбит, то становится помешанным, говорил Костя, если рассердится, то горе его врагу, а если к нему приходят гости, то...
После паузы:
— О боже, да ведь это стихотворение другого Толстого — Алексея Константиновича:
Коль любить, так без рассудку, Коль грозить, так не па шутку, Коль ругнуть, так сгоряча, Коль рубнуть, так уж сплеча! Коли спорить, так уж смело, Коль карать, так уж за дело, Коль простить, так всей душой, Коли пир — так пир горой!
— Как удивительно, что вспомнились сейчас эти слова,— радовалась Надежда Павловна. Костя, по-видимому, был одним из самых ярких воспоминаний в ее жизни.— Знаете, Костя ничего не боялся. Мы жили в очень высоком доме. На рождество у нас с сестрой был большой прием — коктейли, кушанье, шампанское... Костя пленил всех наших подруг: он целовал им руки, говорил комплименты, пел, играл на гитаре, плясал очень страшный танец с двумя громадными но-
жами, которыми режут ростбиф. Наконец, Костя пошел на пари с нашим глухонемым братом Робертом, пари заключа лось в том, что Костя вскочил на подоконник и, держась правой рукой за раму, выбросил весь свой корпус наружу, параллельно подоконнику. Все наши гости замерли, моя сестра лишилась чувств, а Костя как ни в чем не бывало спрыгнул с подоконника и получил от моего брата денежную купюру. Костя свернул этот билет в трубочку и зажег, чтобы закурить о него сигарету. Костя! Как можно забыть такого человека! Моя сестра плакала день и ночь, когда Костя отказался на ней жениться.
— Но почему ему не нравилась ваша сестра? Надежда Павловна вздохнула.
— Костя был глубоко артистической натурой, он был, как мы говорим, «благородный дикарь». Ему было скучно с Верой, хотя моя бедняжка умна, красива, воспитанна. Вера ничем не могла развлечь Костю. Вы человек не моей породы, говорил он, я должен поклоняться женщине как кумиру, а вы не вызываете во мне поклонения. Вы верите в женскую независимость, вы ревнуете, когда я целую дамам руки или говорю им комплименты на свой лад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133