— А вот и он! — сказал Трип. -Где?
— Там, направо!
Трип не ошибся. Но только его опытный глаз мог сразу узнать экс-клиента «Старого Флага».Мы уже говорили, что Бам был довольно красив. Его стройная фигура, густые волосы, энергичное и в то же время хитрое выражение лица — составляли оригинальное целое.
Но как далек был, от недавнего бродяги в лохмотьях этот холодный, бледный, изящный господин и отлично сшитом костюме! Бам стоял у камина. Трип и Моп, растолкав толпу, подошли к нему.Бам подал знак лакею, уже заранее предупрежденному, и, не говоря ни слона, повел своих коллег в отдельную комнату.
— Шампанского, сигар! — произнес Бам кратко. Оба друга ошалели.
Они вертелись вокруг Бама, как факиры вокруг идола, не смея до него дотронуться.
— Дорогой мой Бам, — начал Трип.
— Достойный друг мой, — всхлипнул Моп.
— Во-первых, — произнес Бам, — здесь, пет ни Бама... ни Трипа... ни Мопа... Здесь, прежде всего, я, Гуго Барнет из Кентукки.
— А!..
— Затем... — он указал на Трипа, — полковник Гаррисон. Трип встал и отвесил церемонный поклон.
— Наконец, Франциск Диксон из Коннектикута.
— Отлично, — сказал Моп.
— Это еще не все, Гуго Барнет — банкир, маклер, участвующий в торговле солониной и мануфактурой,
— Хорошо.
— Гаррисон и Диксон...
Тут внимание Трипа и Мопа удвоилось.
— Гаррисон и Диксон — журналисты. Гомерический взрыв смеха приветствовал это странное назначение,
— Журналисты! — воскликнул Трип, покатываясь от смеха.
— И без журнала! — визжал Моп.
— Журналисты и С журналом, — холодно продолжал Бам, — потому что вы основываете журнал...
Галлов, как говорят, может удивить лишь падение неба. Но можно сказать, наверное, что и они бы изумились невероятному сообщению, сделанному Бамом своим сообщникам.Трип и Моп не произнесли ни слова. — Понятно, что мы обещаем помогать и служить друг другу без задних мыслей, без обмана и измены...
— О! — обиженно выдохнули оба мошенника.
— Да, да, я знаю... но лучше изложить все условия нашего договора. Вы должны мне повиноваться, исполнять все мои инструкции беспрекословно и ни в коем случае не подменять мою инициативу своей... Одним словом, я офицер, а вы солдаты. Взамен вашей покорности я предлагаю следующее...
Глаза обоих широко раскрылись. Эта часть разговора интересовала их больше всего.
— Прежде всего я назначаю вам жалованье по два доллара в день на каждого.
Мошенники широко улыбнулись.
— Одеваю вас чисто и изящно... Еще более широкая улыбка.
— Даю вам квартиру... -Ого!
— Следовательно, ежедневное содержание в два доллара выделяется на еду и на мелкие расходы.
Улыбка стала безграничной.
— Кроме того, — продолжал холодно Бам, — в случае опасных ранений...
— Как? — подскочили мошенники.
— Или в случае смерти...
— В случае смерти?!
Улыбка полностью исчезла, уступив место самой кислой гримасе.
— Итак, — сказал Трип, — мы будем подвергаться... будем ранены...
— Или погибнете. Да, я не шучу. Сегодня вы — как я вчера — занимаетесь делом, самым высоким достижением которого является виселица, если ей не будет предшествовать смерть от пули полисмена, что весьма нежелательно для джентльмена... Я повторяю вам, что вы солдаты. Нет борьбы без риска. Я только утверждаю, что раненые или убитые, вы, по крайней мере, будете иметь удовольствие пасть благородно, а не в толпе уличных бродяг...
— Разумеется, — заметил Моп не без иронии, — это в корне меняет дело.
— Шутить будем потом... Вы начнете с хорошими деньгами издавать газету,
— Недельную?
— Ежедневную газету, что сразу закрепит за вами почетное место в прессе вашей страны. Я все подготовил. Сначала название...
Бам вынул из кармана корректурный лист, на котором можно было прочесть:
«Финансово-Коммерческая Девятихвостая Кошка».
Трип взял корректуру и осмотрел ее С улыбкой видимого удовольствия.
— Добрые друзья мои, — сказал Бам, — грустно, но несомненно, что весь деловой мир наводнен бездомными негодяями, не имеющими ни кола, ни двора, без чести и совести, сделавшими смыслом жизни грабеж, вымогательство и разорение честных людей...
— У нас слишком много примеров этому, — вздохнул Моп, опечаленный столь плачевным состоянием нравов своего отечества.
— Общественная совесть возмущается, — говорил Бам, подчеркивая каждое слово подобно терпеливому проповеднику, — да, я повторяю, она возмущается... Пора возвратиться к неписаным законам чести... Пора изгнать плетью этих бесчестных продавцов, которые превратили храм в грязный рынок низости.
— Кто знает, может быть, уже поздно! воскликнул воодушевленный Моп.
— Нет, — продолжал Бам, —никогда не поздно наставить на истинный путь заблудших... открыть глаза простаком, принимающим за звонкую монету самую пошлую ложь... Одним словом — вылечиться от горячки, которая гложет живые силы нашей славной Америки! Итак — чего хочет «Девятихвостая кошка»?
— Да, чего она хочет? — вторили дуэтом Мои и Трип.
— Она хочет своими ремнями, как орудием мщения, срывать маски! Никакой пощады мошенникам! Никакой безнаказанности для негодяев! Вытащим на свет все гнусные интриги! И пусть на все четыре стороны разбегутся ЭТИ подлые попиратели общественной совести, эти разрушитли благосостояния нашей Америки!
Для Трипа и Мопа это было уже слишком. Они оба разразились громом рукоплесканий. И энтузиазм ИХ был так велик, что все три бутылки шампанского вмиг опустели, как будто никогда и не были наполнены.
— О, я чувствую, я понимаю! — воскликнул Моп. — Долой слабость! Прочь все уступки! Да закончит наше дело Фемида!
— Хорошо, — сказал Бам, — вы правильно поняли смысл нашего предприятия!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61