.. раз уж Ник не больно-то щедр на расходы по хозяйству.
Ключ в замке — что могло случиться, отчего он так рано домой, какая-нибудь неудача?
— Привет. Здорово, что ты вернулся, посидишь сегодня с Моникой?
— Привет. — Одно из немногих чешских слов, усвоенных Ником (правда, ему еще нравится выражение «елки зеленые»). — Конечно, посижу, дарлинг.
Чуть замедленная речь, будто слова сначала на секунду застревают в горле, а потом сразу выскакивают, — опять малость выпил. Но когда это Ник возвращался домой совершенно трезвый? Это было бы признаком серьезного психического сдвига, если не просто беды. Но все-таки сегодня настроение у него не совсем обычное — прошел не прямиком к шкафчику с бутылками сделать
345
«домашний» глоток виски в честь возвращения в кухоньку и включил кофеварку.
— Айв, что ты делаешь завтра с утра, есть планы? — спросил он каким-то осторожным тоном.
Ага, видно, совесть проснулась, и он хочет вывезти меня за город на своем астматическом стареньком «шевроле». И даже в будни! Но на сей раз не уступлю — или Моника поедет с нами, или мы с ней останемся дома.
— Планы у меня, как и каждое утро: отсыпаться.
— Но ты нужна мне именно с утра: после обеда Фей не может.
— Фей? Что еще за Фей?
Кофеварка начала издавать знакомые булькающие звуки, в чашечку закапал кофе.
— Видишь ли, милая, речь, так сказать, о твоем сотрудничестве. То есть снимки, понимаешь?
Стало быть, прогулки не будет. Сколько ни живу, никак не избавлюсь от наивности. Какое там отступление от привычного порядка, который, в сущности, сплошной и генеральный беспорядок! Но почему я всякий раз снова поддаюсь пусть малой, да надежде, а следовательно, испытываю пусть малое, да разочарование?
— С какой стати мне присутствовать, когда ты будешь снимать какую-то девку?
— Ну зачем такие выражения! Айв, натурщицы тоже люди! Но мне очень нужно, чтоб при этом была ты.
— Да зачем, господи?
— Видишь ли, жизнь идет вперед, требования возрастают. Когда-то публике было достаточно, чтоб девчонки, канканируя, показывали кружевные панталончики ниже колен, — а теперь не хватает уже и одной обнаженной. Нынче читателя может взволновать только парочка голых женщин, ну, вроде между ними нежные отношения, естественно, лишь в тонком намеке. Парная модель — вот будущее портретной художественной фотографии.,.
Внезапная горячая спазма у сердца — так, наверное, чувствует себя человек, которого от гнева сейчас хватит удар! У Ивонны затряслись руки — да я сейчас выплесну кипящий кофе в его мерзкую рожу!
— Так вот что я тебе скажу, — сначала ее будто душило, потом разом прорвалось криком, — это высшее свинство, какого я могла от тебя ожидать! Найди двух шлюх, а меня, будь добр, оставь в покое! Понял?!
В дверях стояла Моника, держа за волосы свою любимую куклу — она забывала, что кукле больно, и таскала ее за волосы, уже половину выдрала. Девочка стояла в дверях, глаза широко открыты, подбородочек сморщился — почему мамми так кричит?..
Ник отставил чашку с кофе, пошел в комнату к бару, рюмка в его руках тоже дрожала.
— Святая Женевьева, какой крик! Вместо благодарности, что я забочусь, елки зеленые, о приличном гонораре! Я уже сказал тебе однажды: разденься да встань перед зеркалом! Твое «биологическое чудо» тоже не вечно, неужели не понимаешь: парные снимки для тебя единственный шанс, ведь их можно сделать так, чтобы скрыть кое-что! Да если я в редакции признаюсь, что тебе без малого тридцать два, — меня с лестницы спустят!
Нет, сегодня я не доставлю ему радости, не зареву, цо? елки зеленые, слезы уже текут, хотя я и не думаю пла^ кать...
Ник, наверное, увидел это в зеркальной стенке бара.
— Ладно, брось, не стоит из-за этого ссориться, тем более что я перехожу на новую работу— когда вернусь после Нового года из Питтсбурга, поступлю в отдел пропаганды фирмы «Кодак», в здешнем филиале все наши ребята...
Рука Ивонны с пудреницей замерла в воздухе. «Когда вернусь после Нового года...»
— Значит, на рождество тебя опять не будет...
— Я еду не для собственного удовольствия.
— Сколько стоит перелет в оба конца? Я не решаюсь позволить себе новые туфли, сумочку покупала уже не помню когда, а для тебя слетать в Питтсбург все равно что за город съездить! Откуда у тебя деньги на такую роскошь?
— Разве не стоит сделать этот последний расход, когда решается все наше будущее? Последнее разбирательство в суде!— Он подошел, он уже протянул руку обнять ее — Ивонна уклонилась.— Айв, я вернусь окончательно свободным и тогда брошу все эти съемки, о них больше и речи не будет. Ведь, согласись, у нас было много хорошего... Порой ты, может, в этом сомневаешься, но жить без тебя — для меня просто немыслимо! Стоит нам расстаться хоть ненадолго, и я всякий раз убеждаюсь, что все еще люблю тебя... Зачем ты одеваешь Монику? Разве я не сказал, что побуду с ней?
— Я уже излечилась от веры в твои обещания, даже самые незначительные. На тебя полагаться все равно что на заблудившегося пса, который уже и сам не знает, чей он. Стукнет тебе что в голову, наденешь пальто и отправишься куда-то, скажем, подыскивать назавтра партнершу для твоей знаменитой Фей. А Моника проснется ночью, испугается, и с ней родимчик приключится. А у соседской девочки — своя кроватка, своя кукла, а главное — надежность! Печально, но это так: когда Моника вырастет, ей, быть может, трудно будет вспомнить, где ее родной отец.
Ивонна свернула на Фридрих-Эбертштрассе, на эту бесконечно длинную, противную улицу, забитую сейчас, вечером, машинами, ярко освещенную огнями. Сегодня тоже не села в автобус — времени достаточно, разговор с Ником продолжать не хотелось, ушла из дому раньше, чем нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36