— Ты вот платишь и платишь свои членские взносы, и не только профсоюзные, а что толку — получаешь только отметку в билете!
— А что я должен получать? Тибор твой тоже платит, а теперь будет платить, судя по всему, гораздо больше меня!
— Да, платит и будет платить больше. Только ему эти денежки окупятся, а тебе?
— А мне не окупятся? — Отец искренне удивился вопросу дочери.
— Тебе? — Она подняла брови.— А разве тебе хоть что-нибудь уже окупилось?
— Конечно, неужели не видишь? Ты посмотри вокруг себя, дочка, пошире раскрой глаза!
— Да мало ли что есть вокруг...— Она отвела взгляд.— Лично у тебя, отец, в твоих руках, хоть что-нибудь осталось?!
— В моих руках? — Отец посмотрел на свои ладони, испещренные несмываемыми узорами.— Ах вот оно что! — Он понял, куда клонит дочь.
— То самое, отец, то...— сказала она тихо.— Ничего не поделаешь, у мира свои законы, свои...
И ты, в точности как наш папочка, все спишь наяву и видишь сны, повторил Франтишек про себя слова сестры и усмехнулся... А ведь ему все равно, наплюет на него этот «мир» или нет!
Солнце зависает над портом, его лучи щедро одаривают теплом и светом каждый сантиметр широкой, посыпанной щебенкой улицы; из калитки выходит мать Франтишека.
И на сей раз она в том же самом черном платье с белым воротничком, что означает торжественность или по крайней мере важность предстоящего момента.
Края разъезженной, в ухабах улицы окаймляет густая трава, в изумрудной зелени ее вьются мелкие, едва заметные ручейки. Поскольку эта улица, как и большинство примыкающих к ней улочек и переулков, не связана с городской канализационной сетью, ручейки в траве относят всю сточную, в основном дождевую, воду вниз, к чугунным решеткам коллектора, скрытого под булыжной мостовой набережной.
Мать оглядывается по сторонам, закрываясь рукой от солнца, затем внимательно всматривается в нижний конец улицы.
В эту минуту там нет ни души. Женщина устремляет взгляд вдаль, видит часть решетчатой ограды речного порта, а за ней, совсем далеко, маячит зелень деревьев и кустарников на острове за излучиной реки.
Женщина сосредоточенно вглядывается теперь в другой конец улицы, не появится ли из-за угла знакомая фигура человека, которого она ждет уже полчаса, ждет нетерпеливо, то и дело выходя из дома.
И там никого. Улица кажется вымершей... Но вот слышится скрип калитки, и из соседнего двора, отделенного от тротуара высоким дощатым забором, выходит пожилой седовласый мужчина.
— Не идет? — спрашивает сосед, встав в тени акации с пышной, разросшейся вширь кроной.
— Не понимаю, где он только мог застрять,— вздыхает женщина, продолжая поглядывать то в одну, то в другую сторону, беспокойно переступая с ноги на ногу, морща от досады лоб.— Утром обещал, что обязательно придет. Дело такое важное, а он подводит...
— Узнаю Феро, все в облаках витает, вечно что-нибудь перепутает, помните, каким он мальчонкой был...— с улыбкой вспоминает мужчина, но женщина недовольно отмахивается:
— Это вы зря. Он всегда был внимательный ко мне. Вы его, Богуш, совсем не знаете... Наверное, что-то помешало ему, вот и задержался, а то бы давно пришел!
— Вам бы зятя пригласить — деловой человек! — подсказывает сосед с легкой завистью в голосе.— Хорошо бы зятька вашего напустить на них.
— Обойдусь как-нибудь,— сердито отрезает женщина.
— А таких, как Феро,— говорит мужчина, усмехаясь,— таких, как вы или, допустим, я, они живо обведут вокруг пальца...
— Но и Ферко кое-что соображает!
— Да не о том речь.
— Они обязаны оценить все так, как положено! — решительно говорит женщина.
— Это все слова,— машет рукой сосед.— Сами знаете, как сейчас такие дела делаются.
— Не травите душу, Богуш, я и так вся как на иголках, помолчите хоть немного,— сердится женщина.
— Я ничего такого...— смущается сосед. Он хочет что-то еще сказать, но уже не решается и, сглотнув слюну, умолкает.
Минут пять они молча стоят рядом. Мужчина курит, а женщина следит, не покажется ли в конце улицы ее запаздывающий сын.
— А теперь серьезно,— прерывает молчание сосед.— Если не дождемся Феро, нам самим придется решать.
Женщина пожимает плечами.
— Вообще-то я хотел посоветоваться с Феро,— озабоченно продолжает сосед.— Не знаю, как быть, может, намекнуть этому чиновнику, что так, мол, и так, в долгу не останусь?
— Меня бесполезно спрашивать.
— Ну а все-таки... Не собираетесь ему подкинуть? — пристально смотрит на нее сосед.
— Боюсь я таких вещей,— опускает глаза женщина.— Вдруг он рассердится, это же официальное лицо...
— Оценщики обходят не только нашу улицу, слышали небось, что о них поговаривают...— бормочет сосед.
— Нет, я хочу спать спокойно,— твердо говорит женщина.
— Пусть они мне начислят хотя бы то, что положено!
— Наверное, так и будет...
— Вряд ли... Если где кому прибавится, то у нас отнимется,— размышляет сосед над проблемой, которая уже целый месяц не дает ему покоя.
— Ферко говорил, что у них есть инструкции и они не могут своевольничать.
— Инструкции?! — пренебрежительно машет рукой мужчина.— Да они этими параграфами крутят как хотят!
— Посмотрим,— шепчет женщина.— В жизни и не такое бывало.
— У меня от этих дел голова кругом! — признается сосед.— Одни советуют, мол, посули им немного — и внакладе не останешься, другие говорят, бесполезно, все равно много не прибавят, третьи толкуют, что им сразу надо конвертик всучить. Черт знает что творится!
— Пускай будет как будет,— вздыхает женщина.
— Сейчас все делается шиворот-навыворот, по прямой дорожке не пройдешь,— ворчит сосед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46