..
— Помню,— буркнул Франтишек.— И что же?
— А то, что договор вместе со мной подписывала не Зузка, а те двое,— выпалила мать.
— Они? — От удивления Франтишек даже рот раскрыл.— Как же так? Почему они?
— Мне тоже это показалось странным...— пожала плечами мать.
— Раз подписывали они, значит, Зузка продала им свою часть дома,— догадался Франтишек.
— Похоже на то, я тоже так подумала,— подавленно вздохнула мать.
— Но ведь нужно было твое согласие! Без него она не имела права продать свою часть! — взорвался Франтишек.
— Мое согласие? — недоумевала мать.
— Ты давала согласие? — взяв себя в руки, тихо спросил сын.
— Нет, мы с ней об этом больше не говорили, только тогда у нас был разговор, ты же знаешь.
— А когда ты была у них на даче, тогда вы не договаривались?
— Нет, Ферко, честное слово.— Голос матери совсем упал.
— Доктор Костович говорил мне, что без согласия совладельца нельзя продавать часть имущества. Как же они тогда все это провернули? — недоумевал Франтишек.
Мать молчала.
— Ты ничего не подписывала? — настойчиво выспрашивал сын.— Может, раньше когда-нибудь...
— Вообще Тибор мне давал подписывать какие-то бумаги,— вспомнила мать.
— Так,— кисло усмехнулся Франтишек.
— Но, честное слово, Ферко, я об этом не знала, я в этом ничего не понимаю,— растерянно оправдывалась мать.
— Оно и видно! — резко вырвалось у него.
— Сказали, деньги пришлют в течение двух недель. В сентябре уже пора переезжать... Потом сразу начнут сносить, кажется, они и так запаздывают...— лепетала мать.
— Ох эти деньги! — махнул рукой Франтишек.
— Теперь и уголь не нужно закупать на зиму...
— Кажется, удалось им и на сей раз,— в раздумье протянул Франтишек.
— К зиме здесь уже ничего не останется,— вздохнула мать.
— Так, получили они средства на обшивку дачи.
— Подумать только, Ферко, все снесут, все сломают! — Мать жалобно заглянула сыну в глаза.
— Это давно ясно.
— А я ведь до последнего надеялась... Но коль до денег дошло, значит, уже все...
— Да,— кивнул он,— раз такое дело, пора укладываться, надо доставать коробки для вещей.
— Поделю я эти деньги, не хочу их держать при себе, так или иначе все равно вам достанутся, делайте с ними что хотите, мне они не нужны...
— Напрасно ты так,— возразил он,— толика денег на черный день никогда не помешает, а много их и не дадут.
— Это уж сколько дадут,— пожала плечами мать.
— Послушай, мама,— оживился Франтишек.— Покажи-ка этот договор. Там должно быть черным по белому написано, кому принадлежал наш дом. Покажи, надо же до конца разобраться, что к чему.
— У меня его нет,— растерялась мать.— Он у них, у Зузки.
— Та-ак,— протянул Франтишек.— Так...
— Завтра я заберу у них все бумаги,— торопливо предложила мать.
— Не надо, оставь все как есть,— проворчал он.— А ведь и в самом деле, если разобраться, какое мне дело до этого?
Он взял недельный отпуск. Надеялся, что после такого важного шага в его жизни, как свадьба, будет проще заявиться на работу не в первый понедельник, а спустя несколько дней.
И все же, предчувствуя, что полной трезвостью этот день не закончится, он накануне в воскресенье приготовил несколько бутылок в объемистой сумке, с которой, когда надо было основательно пополнить запас продуктов, обычно ходил в магазин; утром в понедельник отправился на работу на полчаса раньше, чтобы спрятать эту сумку в свой шкаф в раздевалке, опередив тех, кто обычно приходит раньше его: Ивичича, Дюри-бачи и вечно усталого и раздраженного Жаботу, страдающего уже лет двадцать бессонницей.
У проходной дежурил вахтер Майорос.
— А, Феро, чего так рано? Случилось что? — Он недоуменно посмотрел на часы, увидев слезающего с мопеда Франтишека.
— Ничего. Все нормально...
— У тебя сон пропал?
— Да нет.— Франтишек поставил мопед за проходной в том месте, где солнце появляется только к вечеру.— Проследите, чтобы его никто не трогал, а то опять сломают!
— Кому он нужен!
— Я не знаю — кому, вам виднее, что у вас под носом творится.
— При мне никаких безобразий быть не может! — возмущенно запротестовал Майорос.— Пора запомнить!
— Если бы...
— У меня и на спине глаза. Ты почему мопед поставил черт-те где? Поставь, где положено.— Майорос показал рукой на бетонированную площадку за проходной.
— Нельзя. Там его хватит солнечный удар! — засмеялся Франтишек.
— Дело твое. Только потом не жалуйся! — погрозил ему пальцем Майорос, потом вдруг вспомнил о чем-то и,
секунду поколебавшись, спросил: — А куда делись эти трубки? Приходил за ними кто или нет?
— Не понял...
— Трубки для антенны, ты еще тогда говорил, что приготовил их для Кучеры...
— Ах эти,— наконец догадался Франтишек.
— Они у тебя еще?
— Увы, нет.
— Серьезно, Феро!
— Кто-то их увел,— улыбнулся Франтишек.
— Значит, увели,— кивнул головой Майорос.— Что ж, на нет и суда нет...
Франтишек быстро проскочил площадку у ворот цеха — не хотел, чтобы его увидели с огромной хозяйственной сумкой.
В раздевалке он быстро спрятал бутылки в шкаф, для надежности прикрыв их сверху каким-то тряпьем, и не спеша стал переодеваться.
Первым появился Ивичич. Сказал, что Дюри-бачи и Жаботы не будет — ушли в отпуск. Дюри-бачи — заядлый рыболов, с наступлением сезона он все свободное время отдавал рыбалке, вот и теперь, вероятно, уже с пятницы отправился порыбачить на лодке по тихим рукавам и протокам реки; ему предстоял долгожданный недельный августовский клев. Несколько раз и Франтишек ездил с ним, но выдержать на воде дольше двух дней не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46