— Какая случайность! Это сама судьба!
— Может, и в самом деле судьба,— подумал вслух Франтишек.
— Орешек... Хоть что-то осталось... Когда я его увидел, у меня даже закололо вот тут.— Старик положил руку на грудь.— Даже дыхание перехватило. Представляешь, растет там как ни в чем не бывало, а ведь тогда осенью я его не видел, ей-богу не видел!
И снова осень. Не такая, как в прошлом году, а тихая, прогретая солнцем. Повсюду запах фруктов. Листву деревьев только слегка опалила желтизна, и кажется, что в этом году она не опадет. Орех хотя немного и поврежден, но покачивает своей еще густой кроной, подрагивают
листочки под теплым южным ветром, шелестят под смех и крик детей.
Сегодня суббота, и микрорайон живет своей жизнью. Кажется, жизнь эта длится не несколько месяцев, а гораздо дольше. Пульс ее уже размерен. Те, кто недавно поселился здесь, ведут себя как старожилы, а подлинные старожилы чувствуют себя тут не совсем уверенно.
— Вы помните? Отец привез саженец от Антона, того самого, которому в порту раздробило ногу,— напомнил Франтишек Богушу.
— Так это его саженец,— удивился старик и, откинувшись на спинку скамейки, внимательно посмотрел на орех.
— Тогда было воскресенье, чудное бабье лето.— Франтишек потянул из клубка воспоминаний тоненькую ниточку, нежную, как паутинка.
— Везде было тихо, даже в порту,— сказал старик, прислушиваясь к шелесту листьев.
— А помните хризантемы?
— Помню, Ферко, как же не помнить...
И оба погружаются в атмосферу тех далеких дней. Им вспоминаются легкие, нежные паутинки бабьего лета, парящие над обширным Прагайовым садом, где их подхватывает воздушный поток, возносит к небу и увлекает куда- то над крышами портовых складов... А с южной, подветренной стороны сверкают белизной клумбы свежих хризантем, еще не тронутых колючим дыханием первых ночных заморозков.
??
??

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46