Ты не имеешь права!..
Качур задыхался, слова не шли с языка. С натугой он прохрипел:
— Шлюха! Публично будешь каяться!
— Публично? — крикнула тоже хриплым голосом жена.— Публично? Пожалуйста! Собирай всю общину, всех зови сюда, и я пальцем укажу на всех, кто ходил ко мне! Не боюсь ничего, ничего! И прятаться больше от тебя не буду! Весь грех на твою голову!.. Что ты дал мне за всю мою жизнь с тобой? Страдания, страдания, страдания без конца! Если я тебе была не пара, зачем ты меня взял? Если я была служанкой, разве дал тебе бог право убивать меня? Запер в тюрьму, в которой я десять лет проплакала, прежде чем сам бог меня спас. Шлюха! — это ты правильно сказал. А кем я была для тебя? Разве женой, на которую радуются и показывают людям: смотрите, это моя жена! По ночам я тебе нравилась, а лишь начинался день, ты меня и знать не хотел! Шлюха! Да! По твоей воле я сделалась ею!
Она тяжело дышала, глаза были залиты слезами, на щеках горели красные пятна.
Сын сидел за столом и слушал, бледный, дрожа всем телом.
Окаменевший Качур стоял перед нею, все качалось перед его глазами,
— Лжешь! — закричал он.
Шагнул, шатаясь, и занес кулак. Сын вскочил и схватил его за руку.
— Не трогайте мать!
Качур увидел молодое, бледное лицо и в безумном ужасе на мгновение узнал это лицо. Это было его .лицо, лицо того человека, который отправлялся в путь с сердцем, полным надежд...
— Пусти!
Сын выпустил его руку, и она бессильно повисла. Качур вплотную приблизил свое лицо к лицу сына. Тот увидел страшный блеск отцовских глаз и в испуге отпрянул, — Послушай,— заговорил Качур прерывистым шепотом,— только одному тебе скажу! Если когда-нибудь тебе придется плохо, как было мне, и ты вспомнишь обо мне, это воспоминание не осквернит тебя. Кровавую слезу прольешь ты за каждое слово любви, которого не сказал мне. Я прощаю тебя, потому что и ты пойдешь по тому же пути, и бог знает, не попадет ли ком грязи и в твое сердце. На лице твоем написано, что наступит пора, когда ты вспомнишь обо мне... Ты понял все, что я сказал?
На губах его появилась удивительно детская улыбка. Сын смотрел на отца, и страх рос в его сердце.
Качур вошел в комнату умершего, поцеловал его в обе щеки, снял нагар со свечей, чтобы ярче горели, и надел пальто»
— Куда вы, папа? — спросил он.
Качур пошел через комнату, безмолвно улыбаясь.
— Оставь его! Пускай идет, куда хочет!
Качур открыл двери: «Да... вот чем его проводили: пусть идет, куда хочет». И он ушел, не попрощавшись.
На улице дул ветер, шел снег, ему же было странно тепло.
«Как двадцать лет назад...— думал он, улыбаясь,— один... свободен... Но теперь у меня есть горький опыт... Теперь я знаю, куда ведет правильный путь! — Он засмеялся от всего сердца: — О, теперь я не буду петь «Сгейо», когда надо. Надо сначала познать людей, познать время, обстоятельства... а потом осторожно, на цыпочках... Человек должен равняться на время, а не на себя! И если нет ветра, подождать, пока он подует... Если человек упрям и идет напролом, он ничего не сделает, свалится в грязь... Если же оглядывается на других, он может сидеть сложа руки, а время будет работать на него. А я осенью вздумал сеять и думал, что буду жать весною!.. Так-то.— Остановился посреди улицы, и снег закружился вокруг него.— Все это надо было бы объяснить сыну. Как отправится он в путь без напутствий?»
Ноги несли его к трактиру, но только когда перед ним поставили водку, он заметил, что сидит в своем углу.
— С чего это вы такой веселый, учитель? — удивился трактирщик.— Ведь у вас сын умер!
— Умер, умер,-—улыбался Качур, потирая руки,— умер! Все умерли... и жена тоже!
Посетители оглянулись на него.
— Все! — смеялся Качур и пил водку.— Один я теперь, совсем один... Теперь вы увидите, кто я такой!
Выпил водку, поплотнее запахнул пальто и снова вышел на улицу.
На дороге ветер дул сильнее, высоко в темное небо вздымал снеговые тучи, бил в лицо Качуру. Сорвал с его головы шляпу и распахнул пальто.
«Э,— улыбался Качур и с трудом, спотыкаясь, двигался дальше,— когда я выходил в путь первый раз, погода стояла лучше. Солнце сияло...»
Ветер так рванул пальто, что оно пузырем взлетело вверх. Тело его потянулось сторону, он взмахнул руками... Придорожный камень покрылся кровью, она стекала в снег.
«Добра хотел... простите...» — улыбался Качур, протягивая руку наклонившемуся к нему кузнецу с проломленным черепом. Кузнец взял Качура под мышки и поставил на ноги; его бледное лицо выражало сострадание; по лбу, заливая глаза, струилась кровь...
1905
ПРИМЕЧАНИЯ
ЧУЖИЕ
Маленький роман «Чужие» был написан И. Цанкаром в мае— июне 1901 года в Вене. Венские впечатления отразились во многих произведениях Цанкара, в том числе и в романе «Чужие», который стал первым его крупным прозаическим текстом.
Конец 90-х и начало 900-х годов — период решительного поворота писателя к общественно значимому, тенденциозному и острокритическому по отношению к окружающей действительности искусству. Со все нарастающей силой и многомерностью это проявляется в его сочинениях разных жанров, созданных в те годы: комедии «На благо народа» (середина 1900 г.), повести «Путешествие Николая Никича» (лето 1901 г.), сборнике новелл «Книга для легкомысленных людей» (сентябрь 1901 г.). С интересом писатель изучал социальную жизнь Словении, ту новую экономическую и политическую обстановку, которая возникала там в начале XX века. С этим, несомненно, было связано и его стремление расширить и обогатить эстетические основы и границы творчества, найти более адекватную форму новому жизненному материалу.
Писатель все чаще переходит от импрессионистской и сатирической, подчас гротескной зарисовки к сюжетной психологической новелле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52