Он налил воды, бутылка дрожала в руке... Она смочила губы, сухие и растрескавшиеся, опаленные горячим дыханием...
— Сними с меня это, Лойзе!
Она водила рукой по груди, губы болезненно растянулись, лоб сморщился...
Большой камень лежал поверх одеяла на ее груди, и она едва могла дышать под его страшной тяжестью; потом камень превратился в большую миску, она дымилась, дым поднимался к потолку и вскоре заполнил всю комнату, она лежала тихо, чтобы миска не перевернулась, и было неприятно, что нельзя пошевельнуть рукой...
Лойзе гладил ее по щекам, по лбу, что-то горячее упало на ее закрытый глаз и медленно скользнуло ко рту. Во тьме ненадолго засветилось что-то, она всмотрелась и узнала лицо Лойзе7 склонившееся над ней, все изрезанное болью... Но голова Лойзе колебалась... колебалась и исчезла...
И он тоже умер, все умерли. Ушли, а вернулись, чтоб умереть горестной смертью... Все уходили, один за другим, каждый отрезал себе кусочек ее сердца; возвращались больные и убогие, ложились и умирали. Выпили кровь из ее рук, высосали свет из ее глаз, сердце ее изрезали так, что оно превратилось в сплошную рану, и вот вернулись, больные и убогие, и умерли горестной смертью. Слезы пролились без пользы, как дождь...
— Постойте, люди добрые, сжальтесь!
Но телега катилась все дальше и исчезла в лесу — все исчезло, и слезы пролились без пользы, как дождевая вода... Она упала и ударилась лбом о камень и осталась лежать, поджав колени, уткнувшись лицом в землю, будто, низко склонившись, молилась.
Лойзе обхватил ее голову обеими руками, приник к подушке и заснул.
Так завершилась жизнь, полная горечи и полная слез, пролитых без пользы...
В комнате толпились люди, они прибирали покойницу. Лойзе словно окаменел, ходил понурясь, тяжелыми, шаркающими шагами; почти весь день он простоял у постели, глядя на иссохшее, бледное лицо, которое теперь было так спокойно, будто никогда не ведало горя. Сложенные на груди руки держали медное распятие; вокруг пальцев обвивались черные четки...
Стемнело, Лойзе выщел на порог, и свежий воздух мягко повеял ему в лицо.
— Без пользы! — выговорил он вслух, будто увидев последний вскрик в глазах матери.
Улица бедняков лежала перед ним, убогие дома, бедность в домах.
— На смерть осужденные! Страдания без пользы, жизнь без пользы!..
В местечке зажигались огни, вспыхивая то тут, то там, опускалась ночь, и на небе загорались звезды.
— Осужденные на смерть!
Там, внизу, осветилось окно, маленький красный огонек трепетал, рос, мерцающая красная искра разгоралась в спокойный и ясный белый свет.
Это было окно учителя. Лойзе встрепенулся и пристально вгляделся в спокойный белый свет, сиявший в ночи...
1902


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56