Мало того — чинят зло и насилие. Сколько бед пришлось претерпеть простому люду на страшных и опасных кочевых дорогах, сколько народу погибло на чужой стороне! А Казат? Что сделали злодеи с Казатом! Кто должен быть в ответе за его гибель? Никто об этом и не думает. Что же, пускай не думают, их дело. Ведь по праву и ответа потребовать некому. Но дух погибшего взывает к отмщению, и оно придет.
Кутуйан с матерью первым долгом побывали у Садыка, которому оставили все свое невеликое состояние, когда уходили в город. Садык уже знал о возвращении кунту.
Юрта их была в целости и сохранности. Таргыл жив, серый трехлетка, подаренный Бегаим, превратился в крепкого, ухоженного — спасибо дяде Садыку! — красивого коня.
— Как же мне за ним не ухаживать,— отвечал старик на благодарные слова Мээркан и Кутуйана,— каждый день ждал вашего возвращения. Да и как я мог нарушить свой долг перед духом Ормона, наказал бы, покарал бы меня его дух, спросил бы с меня на том свете.
Они нагрузили скарб на Таргыла, расспросили о дороге к тому месту, где осел Санджар, и отправились в путь.
Добрались уже в сумерки. Умсунай-эне как раз подошла к входу в юрту с вязанкой хвороста в руках и вдруг заметила джигита и женщину, ведущих в поводу коня и вола. Так и не выпуская из рук вязанку, сделала несколько шагов им навстречу, явно их не узнавая.
— Здравствуйте, джене,— поздоровалась Мээркан.
— Здравствуйте...— Умсунай запнулась, потом спросила: — Вы кто будете и откуда? "
— Вот тебе и на, да ведь я Мээркан!
— Ой! — Умсунай бросила наконец свой хворост и принялась целовать руки Мээркан.— Здравствуй, родная! Так вы живы...
/
Не взглянув на Кутуйана, она кинулась в юрту, путаясь в подоле платья и спотыкаясь о раскиданный по земле хворост.
— Э-эй, отец Акылай! Старик, эй, старик!
Из юрты донесся знакомый голос:
— Бог ты мой, что у тебя там случилось?
У Кутуйана перехватило дыхание. Голос Санджара-ата всколыхнул в душе память о прошлом.
Между тем старик вышел на порог.
— Здравствуйте, аке, как вы тут? Вот мы и встретились?— сказала Мээркан и заплакала.
Санджар в растерянности только часто-часто мигал. Кутуйан подбежал к нему, обнял:
— Здравствуйте, Санджар-ата!
Санджар легонько, со стариковской осторожностью движений похлопал его по спине.
— Да, сынок, привел господь вернуться... А ты откуда? Чей сын?
— Вот и вы меня не узнаете, ата! Я же Кутуйан!
Теперь Санджар всполошился по-настоящему. Он то привлекал к себе Кутуйана и крепко обнимал, то отдалял от себя и пристально всматривался ему в лицо.
— Боже милостивый, спасибо тебе за эту встречу! Я-то расспрашиваю всех и каждого, я-то...— Он сыпал слово за словом трясущимися губами.— Кукентай мой, сирота, дважды сирота! Сколько бед, сынок, сколько бед!
Зашли в юрту. Дочь Санджара Акылай, потерявшая во время кочевки мужа, жила теперь у родителей, да и куда ей было деваться с малыми ребятишками? Она принялась готовить угощение по случаю радостной встречи, положила н казан вяленое мясо.
Санджар тем временем рассказывал о великих страданиях, о муках долгого пути и тяжкого возвращения. Кутуйан слушал, и ему все время казалось, что чья-то жестокая, неумолимая рука сжимает ему сердце. Нет, нельзя дольше терпеть, повторял он про себя, нет, всякому терпению есть предел...
Акылай расстелила скатерть, Санджар начал молиться. По своему обыкновению, молился он долго. Поминал и своих покойных родителей, и отца Кутуйана — Ормона, и Сары, и Кыдыка-балбана, и своего зятя, сорвавшегося со скалы »пата, и многих других. Кончив молиться, помолчал, потом обратился к Кутуйану:
Видел я пепелище бедняги Асеина, не дай бог никому
пережить такое. Вы с матерью ничего о нем не слыхали?
Кутуйан молча закусил губу и покачал головой.
— О времена, тяжелые времена...— вздохнул Санджар.— Ну ничего, сынок, что было, то миновало. Главное, ты нашел своих, свой аил.
Он погладил бороду, и Кутуйан подумал, что за время их разлуки борода у старика стала совсем белой.
— Завтра у нас пятница,— продолжал Санджар.— Все аилы кунту собираются, чтобы принести благодарственную жертву. Без этого нельзя. Давайте-ка ложиться, ехать-то в Ден-Сай, это не близко. Встанем пораньше, чтобы вовремя успеть.
Назавтра Кутуйан поднялся вместе с солнцем, вышел. Серый пасся у заброшенного арыка, а Санджарова коня что-то не видать. А, вон он, поднялся по лощине наверх.
Кутуйан огляделся. Пустые поля, покрытые пожухлой высохшей травой горные склоны, серые юрты аила. Все это дорого и близко ему, Кутуйану. Подставив лицо ветру с гор, он благодарил судьбу за то, что довелось вновь увидеть и юрты эти, которые стоят теперь куда реже, чем в былые времена, и горы, и поля.
Немного погодя спустился к нему Санджар, ведя в поводу своего коня. Кутуйан взял за повод Серого, и они со стариком двинулись к юрте. Санджар вчера и не заметил, что Кутуйан на голову перерос его. Порадовался в душе: «Какой стал-то, совсем взрослый, тьфу-тьфу, не сглазить!»
Вчера старик и на Серого не обратил внимания. Теперь, когда Кутуйан привязывал коня к веревке, опоясывающей юрту, спросил:
— Этого самого коня тебе подарила Бегаим?
— Да.— Кутуйан не ожидал вопроса, и при звуке имени Бегаим заволновался.— Вчера я как-то не решился... Скажите, ничего о ней не слышно?
— Какое там! Как сквозь землю провалилась.
Санджар ушел в юрту и почему-то задержался. Кутуйан
с матерью тем временем развязывали тюки с частями своей юрты — войлоками, жердями и прочим. Немного погодя Санджар окликнул Кутуйана:
— Поди сюда, милый, да поживей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92