Так послужим же мы Отчизне на ратных полях!
Второй Юнак сразу же вступил в спор:
— Стоило ли для этого грызть в школах латынь да греческий? Думаю, что нам, братья, выпала иная задача: идемте в храмы, на многолюдные перекрестки дорог и, мудро используя наши знания, давайте сеять слово божье. И будет Отчизна гордиться служением нашим господу...
— Подожди! — нетерпеливо и горячо перебил его Третий Юнак.— Разве в наших городах и весях мало черного и белого духовенства? А какая польза от тех, кто хранит огонь в кадилах, какая от них слава родному краю? Нет, братья, это не наша стезя. Я предлагаю другое: поспешим на берег Дунай-реки, срубим дуб да построим корабль... Поплывем на том корабле в широкий свет. Зову вас: давайте открывать мир для себя и для людей, давайте познаем его, прорубая в нем окна и двери,— и покатится по земле слава о добром и честном имени нашей Отчизны.
— Что и говорить, отправляться в далекие миры — это всегда было искушением, и многие плавали. А нас, думаю, чужие миры подождут, ибо не затем только ели мы хлеб с поля русинского и пили вино с русинского виноградника... Русь велика... и глубока Русь, как океан-море. Не на нас ли, братья, возложена обязанность докапываться до глубин родной земли? Гляньте, в степях синеют курганы — могилы, а мы часто и не знаем ни имени, ни роду-племени тех, кто в них захоронен; слышите, песнями край наш полнится, а мы не ведаем, кто их сотворил; здесь и там рыжим мохом поросли руины крепостей и городов, а нам неведомы имена их зодчих...— ответил Четвертый Юнак.
Попросил слова Пятый Юнак:
— Красно и пышно говорил тут мой брат о забытых именах и о глубинах прошлого, и я с великой охотою погрузился бы в прошлое, когда бы не был озабочен судьбою Отчизны родной в грядущем. Кому, как не нам, просвещенным, умеющим читать пути звезд на небе, предугадывать и провидеть грядущее?!
— А я предлагаю,—молвил несмело Шестой Юнак,— множить славу Отчизны, книги пишучи...
Теперь настала очередь Седьмого Юнака. Он сказал:
— Я не уверен, братья мои, что мы придем когда-нибудь к согласию, ибо каждый предлагает свое, важное дело меря на свой аршин. Согласен: все, что предложено вами,— достойно внимания. Однако если б на оболони сошлось нас не семеро, не двенадцать и даже не сто человек, если бы каждый принес сюда вдесятеро мудрейшие жертвы на алтарь Отчизны, огонь сей все равно оказался бы жалким костром, что дымится и тлеет, в сравнении с огнем, который зажгли бы тысячи. Представляете ли огонь, зажженный тысячами тысяч? Жаль только, что тысячи, о которых молвлю я, грехом объяты, заражены им, мыслями о высоком не богаты,— пресмыкаются, будто черви, а могли бы летать, словно соколы. Потому призываю вас, братья мои, посвятим свою жизнь покаянию и молитвам за чужие грехи — и тысячи омытых, чистых, будто ангелы, освобожденных от забот и страха за содеянные грехи станут множить умом своим и трудом возвышенным славу милой Отчизны нашей. Имена же наши, яко имена страстотерпцев великих, не погаснут во веки веков...
Страстно и красиво молвил Седьмой Юнак, и всем показалось, что он ближе всех оказался к истине, потому и согласились все с его словами. Вблизи от этого луга на многолюдном шляху поставили они рогатку, которая отныне стала называться Покутною Рогаткой, покаянною, вырыли у подножья горы пещеры, которые с того дня стали их жилищем.
И наступили для них подвижнические, как чаши полные покаяния дни и ночи, утра и вечера. Каждого странника — старого или молодого, пешего или конного — останавливали они у Рогатки и просили исповедаться в грехах своих; грехи случались разные: кто убил, кто украл, кто возжелал, а кто и взял жену ближнего своего, кто друга предал, кто не уважил старость отца своего — несть числа грехам людским. Странствующие слагали их с плеч и из сердец своих, как полные сумы, перед юношами и просветленными, чистыми — и оттого сильными — прощались с Покутной Рогаткою и торопились к великим делам, которые теперь были способны свершать во имя любимой Отчизны. А юноши, уверенные, что творят добро, налагали на себя покаяние за чужие грехи: иссушали себя голодом и жаждой, изнуряли молитвами и тяжким трудом... Труд их был таков: долбили скалу и камнем мостили дорогу.
Что правда — то правда, слух про юношей, будто звон, достиг множества ушей; их, юношей дивных,
ставили в пример молодому поколению. Постепенно они поверили в себя, внимали мелодии этой молвы и стали думать о себе как о плотине, у которой река жизни оставляет грязь и сор, чтобы течь дальше чистой, живящей и целящей, способной напоить мельчайший корешок, из которого когда-то прорастет могучее дерево; вместе с рекою текла и их жизнь, юноши не заметили, как превратились в зрелых мужей. Когда же возмужали они, в один прекрасный день захотели узнать: не пропала ли жизнь их напрасно, в самом ли деле люди, которых освободили они от грехов, приносят Отчизце пользу.
И отправился с Рогатки в мир Первый Муж. А так как он не вернулся назад ни через месяц, ни через год — будто канул в прорубь,— пошел за ним Второй Муж. Пошел и пропал тоже. Вслед за ним покинули свои пещеры обжитые Третий, Четвертый, Пятый и Шестой. Остался на Рогатке лишь Седьмой Муж, тот самый, что когда-то был как будто ближе всех к истине. ...Никто теперь не узнал бы в нем красивого юношу, который приближался к истине: он сгорбился, высох в щепку, руки его покрылись струпьями от острых камней, лишь глаза по-прежнему горели упорством и верою в справедливость дела, которому служил он всю жизнь.
Седьмой Муж никак не мог понять, куда девались его побратимы и почему они не вернулись на Покутную Рогатку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102