— Все земли помещиков, кулаков, монастырей отныне принадлежат народу. Делить землю начнем завтра, а сегодня после митинга пусть все десятские придут на заседание земельной комиссии. Заодно решим вопрос и о разделе кулацкого леса.
Многотысячная толпа воспрянула.
— Ура! — гремела площадь.— Да здравствует Советская власть!
Земельная комиссия собралась в помещении бывшей волостной управы в самой большой комнате. Народу набилось битком. Кроме членов комиссии, членов ревкома и десятских, пришли многие бедняки, были и зажиточные мужики.
— Ну, люди, так как же делить землю будем?
Опять поднялся шум. Самыми активными были бедняки.
— Забрать всю землю и делить подушно! — кричали они. Кое-кто из подкулачников попытался было сбить крестьян о толку, повторяя доводы меньшевика Федченко: дескать, без специалистов-землемеров не обойтись. Но беднота так ополчилась, что они замолчали.
Уточнили количество помещичьей и кулацкой земли. Потом каждому десятскому указали, какую землю отвели его десятку. Условились в первую очередь нарезать участки безземельным. Закончили распределение под утро и прямо с заседания пошли в поле.
Радостные и счастливые, как на большой праздник, вышли люди на весеннюю пахоту. Работали от зари до зари, да только урожай собирать не пришлось. Предательское поведение Троцкого на мирных переговорах в Бресте обернулось нашествием кайзеровских орд. Горе и разорение принесли немецкие оккупанты на Украину. Немецкий кованый сапог подминал под себя все живое, революционное. Притихшие было кулаки повылазили из своих нор и за отнятую у них землю люто начали мстить партизанским семьям.
Сколько женщин, детей, стариков заживо сожгли они в заколоченных снаружи хатах, сколько людей изувечили, растерзали... Реками лилась кровь, раздавались стоны по всей Украине. Не миновала злая участь и нашу округу. Оскверненные трупы революционеров качались на виселицах и в Опонше, и в Бельске, гибли семьи партизан в Диканькс и Пархомовке. Только нам, коте-левским партизанам, удалось Спасти своих близких. При отступлении мы взяли с собой заложников, самых именитых богатеев, двух попов, урядника и крепко-накрепко предупредили кулачье, что если пострадает хоть одна партизанская семья, заложники будут повешены.
Несколько месяцев пробыл наш отряд в Котелевском лесу. Оттуда мы контролировали район четырехугольника: Полтава — Зеньков — Ахтырка — Краснокутск. Совершали ночные налеты на немецкие гарнизоны в окрестных селах, нападали из засад на вражеские колонны, громили осиные гнезда продавшихся оккупантам петлюровских жовтоблакитныкив.
Под ударами созданной из красногвардейских и партизанских отрядов Красной Армии оккупанты вынуждены были отступить на запад. Парод вновь взялся за плуг и косу, по которым так соскучились трудовые руки. Но и на сей раз недолго продолжалось затишье. Нагрянула новая беда: с юга шел Деникин. Опять пришлось бросать семью, мирный труд и идти в поход.
Накануне нашего ухода к нам в Котельву приехал из Ахтырки секретарь уездного комитета партии Подвальный. Собрал он нас, слободских активистов, в ревкоме.
— Ну, как дела? — спрашивает.
— Да чтобы хороши были — сказать нельзя. Вот в лес уходить собираемся. Будем противника с тылу бить.
— Знаю, все знаю. Отряд Котслевский хороший. Только вот что, друзья: впереди у вас бои, а партийной организации еще нет.
Каждый из нас много слышал о партии, мечтал быть в ее рядах. Общие мысли высказал Бородай — отрядный комиссар:
— Большевистская партия правильная. Мы за нее, за товарища Ленина. Только, товарищ секретарь, сомнение у нас: сможем ли мы быть настоящими большевиками?
Подвальный рассмеялся.
— Вы, хлопцы, не сомневайтесь. Вы и есть самые настоящие большевики. Проводите, можно сказать, в жизнь политику партии, политику товарища Ленина.
— Тогда пишите, товарищ Подвальный,— раздалось сразу несколько голосов.
— Ты, Сидор, у нас командир, тебе и почет первому записаться,— промолвил Бородай.
Первым секретарем нашей партийной ячейки избрали Гни-лосыра. На всю жизнь запомнил я день 29 мая, когда уполномоченный уездкома уже в походе вручил мне партийный билет.
Отступая, наш отряд в районе Ахтырки встретил группу партизанских отрядов, руководимых А. Пархоменко. С ними пошли дальше на север, постоянно отбиваясь от наседавших белогвардейских банд. Под Тулой Котелевский отряд красных партизан влился в создаваемые новые части Красной Армии. А меня, как назло, свалил сыпной тиф. Сдали меня в санитарный поезд, и уж Не помню, как очутился в Саратовском военном госпитале. Вышел из госпиталя худой, кожа да кости. В Саратовском губкоме товарищи предложили побыть в тылу, окрепнуть. Но я отказался, попросился на фронт. Послали в Уральск к Чапаеву. В дивизии назначили помощником начальника команды по сбору оружия. Она состояла из ста двадцати закаленных в боях красноармейцев и рабочих уральских заводов.
В то время молодая Советская республика не могла полностью снабдить многочисленные фронты самым необходимым—винтовками, пулеметами, патронами, снарядами, хотя все это было в стране. Контрреволюционные элементы — кулаки, купцы, духовенство, хозяева заводов, магазинов, мельниц—прятали огромное количество оружия. Особенно много его было у зажиточного уральского казачества — оплота царизма. Страны Антанты усиленно снабжали оружием не только армии Деникина, Колчака, Врангеля, но и многочисленные банды анархистов и эсеров, действовавшие в нашем тылу.
Нужно было обезвредить заклятых врагов революции, готовивших удар в спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70