Запах ненастья несли они с собой, предвещая дождь, ветер и холод.
Ужас вселяло в сердце пустынное и мрачное в этот час ущелье Охугузар. Голые высокие скалы, нависшие с обеих сторон, словно бы хотели вдавить в землю одинокую путницу. Шумел слева Кофрун, вскипал яростной белой пеной и грозил выплеснуться из берегов. Влажный ветер становился все сильнее.
«Боже, боженька, помоги мне!» твердила Таманно. Дрожь сотрясала ее тело, но девушка старалась не замечать холода и боли.
«Помоги мне!— молилась она темному низкому нефу.— Если доберусь до Дизака и найду Шокира, тысячу раз буду благодарна Тебе! Все мучения готова я вытерпеть— лишь бы жив был Анвар... лишь бы удалось спасти Юнуса и учителя...»
Капля дождя упала на лицо Таманно; за ней еще одна. Огонь вдруг разорвал сгущающийся сумрак, и в голубых его отсветах все вокруг приобрело призрачные очертания. Еще раз сверкнула молния, и сердце Таманно сжалось. Затем ей показалось, что небо над ней раскололось — столь ужасен был прогремевший и раскатившийся по ущелью гром. Хлынул ливень. Таманно теперь бежала из последних сил, иногда останавливалась в изнеможении, переводила дыхание и снова заставляла себя бежать. Голова у нее кружилась, и временами она как бы проваливалась в бездонную темноту. Вода стекала с нее ручьями.
Все сильней бушевала над ущельем Охугузар гроза, сотрясала окрестные горы, заглушала шум реки и метала вниз изломанные стрелы молний.
В очередной яркой вспышке голубоватого света Таманно увидела деревянный мост, переброшенный через реку.
«Теперь немного осталось,— отметила она и со слабым удивлением подумала, что радоваться этому у нее уже нет сил.— Скоро Дизак».
Она перешла мост и по сотрясающей его дрожи ощутила, как беснуется под ним Кофрун. Чуть постояв, она зашагала дальше, но вскоре остановилась: в наступившей темноте прямо на нее медленно надвигались две горящие точки. Ужас сковал ее. Затем, будто во сне, она попятилась, сошла с дороги и уперлась спиной в валун. Блеснула молния, и немеющими губами Таманно прошептала:
«Во-олк!»
Она быстро нагнулась, пошарила рукой — но не смогла найти подходящего камня. Тогда она сдернула с головы платок — единственный подарок Анвара, ее любимого, судорожно всхлипнула и теснее прижалась спиной к валуну, словно стремясь найти у него защиту. Но в ночной тьме, под проливным дождем она была одна в ущелье Охугузар — одна перед громом, молниями, ревом реки и горящими красноватым светом волчьими глазами.
«Волк-волк-волк»,— повторяло ее сердце.
А волчица радовалась. Вняли, наконец, небеса ее горькой мольбе, и она не вернется теперь с пустым желудком к трем своим изголодавшимся детенышам.
Коротко зарычав, волчица напружинила все тело и, словно стрела, полетела на Таманно...
Посреди жаркой пустыни серебристо отсвечивает под лучами летнего солнца полноводный арык. Анвар глядит в даль. Пустыне не видно конца; и так же бесконечно тянется арык. Буйная радость овладевает Анваром: ведь это он днем и ночью неустанно трудился, кровавые мозоли набил кетменем, пролил семь потов и привел в пустыню воду. Все здесь теперь зацветет — и это значит, что своей цели он, наконец, достиг. Как накален, однако, воздух! Словно печь, стала земля и словно огонь—небо. Но почему в такую адову жару надел он кожаное пальто и натянул сапоги! И зачем на ремне у него наган? Сжимает горло туго застегнутый ворот гимнастерки.
Странно, думает затем он, посмотрев на арык. Мутной стала вдруг вода в нем. Отчего? Быть может, кто- то не желает, чтобы в пустыне зацвел сад? И в чистую воду подсыпает глину? Надо сходить к истоку, проверить. Однако в ясном небе неожиданно грохочет гром и сверкают молнии...
Вздрогнув, Анвар проснулся. За стенами хлева бушевала гроза, хлестал по крыше дождь и сквозь щели в дверях пробивались в темноту голубоватые сполохи молний.
Анвар приподнялся и прислонился к стене. Затекшее тело ныло, запахи сена и сухого навоза напомнили ему, где он и что с ним случилось.
— Сон видел,— ни к кому не обращаясь, проговорил он.
— Что за сон?— откликнулся Юнус, которого тоже разбудила гроза.
— В пустыне арык провел.
— Вода была чистая?
— Да, чистая. И до краев заполняла его.
— Хороший сон.
— Мутной стала потом вода.
— Ничего страшного, сон все равно добрый. Арык — это твой труд, совершенное тобой полезное дело. А мутная вода... что ж, это наше нынешнее положение.
— Вы самого мулло Салима за пояс заткнете,— усмехнулся Анвар.
— Правду говорю. Что еще видел во сне?
— Грозу. Небо чистое, а гром гремит и молнии...
— Тут я бессилен,— сказал Юнус.— Не знаю, как растолковать.
— Быть может, что-то непредвиденное случится,— сказал из угла Каромат.
— Непредвиденное?!— воскликнул Анвар.— Или нам этого мало?
— Кто знает,— без всякой надежды в голосе проговорил Каромат.
— Все равно, брат мой, добрый ты видел сон,— повторил Юнус.
Горькая усмешка тронула губы Анвара. Разве, собираясь в путь и увлекая за собой других, думал он, что пленником Усмон Азиза будет валяться в хлеву, а товарищи его будут убиты на заброшенном выгоне? Ведь пятеро их было против троих — и ничего не вышло? Даже Мурод—воин Мурод, бившийся против Ибрагимбека,— и тот убит. И вместе с ним полегли под пулями Усмон Азиза и его друг Сайд, Хасан и Санд- жар... Все четверо остались на выгоне. Сиротами теперь будут расти их дети, вдовья доля суждена их женам. Несчастны их отцы и матери, лишившиеся опоры в старости—своих добрых и заботливых сыновей, своих защитников и кормильцев.
И для чего остался жив он, Анвар?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61