Ночь окутала город прозрачной нелепой. Крестьянин из долины и его сын сели у дороги, перед темным, уснувшим домом; они жевали травинки и долго молчали.
Первым заговорил сын:
— Не пойти ли нам к Аусте Соуллилье? — спросил он.— Я слышал, что она больна.
Ответа не последовало.
— Не пойдем ли мы к Аусте Соуллилье? — повторил сын.— Говорят, что ее бросил жених.
Снова молчание.
— Отец, я уверен, что Ауста Соуллилья очень обрадуется нам. Я уверен, что она угостит нас кофе.
Наконец отец потерял терпение, гневно посмотрел на сына и ответил:
— Замолчи! Или ты хочешь, чтобы я избил тебя, проклятый бродяга, который никогда не станет мужчиной!
И на этом разговор кончился.
Долго сидели они и наконец заметили, что по дороге медленно бредет человек — высокий, тощий, в нанковых штанах и рубашке, в сдвинутой на затылок шапке; время от времени он останавливался и смотрел на дом. Вдруг он увидел Бьяртура и его сына,— тогда он перестал рассматривать дом, медленно направился в их сторону и остановился в нескольких шагах. Он вынул окурок из кармана и смотрел попеременно то на окурок, то на них, потом засмеялся, зажег окурок и подошел к ним.
— Добрый вечер, братья,— сказал он.
Они лениво ответили на его приветствие и по-прежнему неподвижно сидели, держа травинки в зубах и глядя на канаву. Человек взглянул вверх.
— К вечеру небо заволокло. Они не ответили.
— Проклятая дыра,— сказал человек.— До чего хочется домой. Хотя, по правде говоря, и дома сейчас не лучше.
— Откуда ты? — спросил Бьяртур.
— Из Вика. Думал, что тут будет полегче, но оказалось, ничуть не лучше. Подняли трезвон, а на поверку выходит — одно надувательство. Послушай,— сказал он вдруг и взглянул на Бьяртура, будто его ослепило.— Не продашь ли ты мне хлеба?
— Продать тебе хлеба? В уме ли ты? Нет. У меня нет хлеба на продажу.
— Вот как,— сказал человек и улыбнулся.— Впрочем, что ж... Мне ведь все равно платить нечем.
Наступило короткое молчание. Потом прохожий сказал:
— Все это сплошной обман, проклятье. К черту все!.. В какой книге это сказано?
— Кажется, в Священном писании,— ответил Бьяртур.
— Да, что ж это я,— сказал человек,— конечно, в Священном писании.
— Ты забастовщик? — спросил Бьяртур.— Как вам не стыдно! Лучше бы вы работали.
— А какой прок в работе, если нас обманули? Надеюсь, ты не из тех, кто хочет продолжать работать.
— Из тех,— сказал Бьяртур.— Я всегда трудился, но я ни у кого не батрачу. Я самостоятельный человек пока еще.
— Завтра, говорят, будет полиция,— сказал пришелец.— Надеюсь, ты не голосовал за Ингольва Йоунссона, этого кровавого пса?
Но Бьяртур не пожелал отвечать на этот вопрос.
— Черт подери, как трудно купить кусок хлеба,— сказал человек.— Ребята послали меня достать хлеба, мы собирались сварить кофе.
— Ты же сказал, что у тебя нет денег,— сказал Бьяртур. Человек снова взглянул па него, причмокнул языком и улыбнулся.
— Я и не думал покупать, я хотел пошарить в булочной.
— Булочная давно закрыта,— сказал Бьяртур.
— Это не важно, если только хлеб не спрятали.
— Спрятали?
— Да, да, спрятали. Я видел такие чудные караваи часов в семь — настоящий ржаной хлеб!
Он докурил свой окурок.
— Как ты думаешь, дождь будет? — спросил он и снова взглянул па небо.
— Не думаю,— ответил Бьяртур.
— Да мне-то это все равно, пусть идет,— сказал прохожий.— Ну и жизнь! Знаешь, я чертовски давно не был с женщиной.
— Вот как,— сказал Бьяртур.
— Впрочем, тем лучше,— сказал человек.— Надо беречь силы. Если эти мерзавцы привезут завтра полицию... Послушай, может быть, и вы пойдете с нами?
— Против кого?
— Конечно, против этого черта Ингольва Йоунссона. Бьяртур подумал и ответил:
— Я уже гожусь для драки.
— У нас ручки от мотыг, палки...
— Вот оно что,— ответил Бьяртур.
— Но если эти дьяволы приедут с ружьями, мы, конечно, сдадимся,— сказал человек.— Так мы порешили. У многих из нас есть дети. Не будь у меня детей, мне было бы море по колено. Пусть себе стреляют. Слушайте, чего вы тут дожидаетесь? Чего-нибудь особенного?
— Нет,— ответил Бьяртур.— Дожидаюсь, чтобы моя лошадь набила себе брюхо, ей уже больше двадцати пяти лет. Нам надо ехать домой по пустоши; мы двинемся рано утром.
— Не уйдете же вы раньше, чем кончится потасовка, братья? Послушайте, какого черта вы тут сидите? Почему вам не пойти со мной и не выпить горячего кофе с хлебом?
— У тебя есть хлеб?
— Хлеб? — удивленно переспросил человек.— Да, да, хлеба будет достаточно. Пойдемте.
Он был так словоохотлив, говорил так простодушно, по-товарищески, что оба крестьянина встали и пошли за ним. Но он шел не по прямой линии, а как-то странно, зигзагами,— останавливаясь, куда-то заглядывая. Два раза он попросил их подождать его, а сам забегал куда-то за дом.
— Черт, до чего смешно! — сказал он.— Все так напуганы, бабы даже запирают двери своих кухонь.
Должно быть, он действительно видел в этом что-то забавное, потому что громко рассмеялся. Но Бьяртура и его сына это ничуть не рассмешило. Незнакомец продолжал говорить о полиции, о погоде, о женщинах и обо всем, что ни приходило ему в голову.
— По-моему,— заметил он,— надо быть дураком, чтобы в паше время жениться.
— Разве? — спросил Бьяртур.
— Да, дураком,— подтвердил незнакомец и, по своей привычке, щелкнул языком.
— Так не женился бы,— сказал Бьяртур.
— Послушай, я тут разговаривал как-то с одним боевым парнем, так он сказал: «Уж лучше бы власти убивали людей, чем оставляли их жить в такой нищете».
— Чепуху ты городишь,— сказал Бьяртур.
— Нет, нет,— быстро ответил прохожий,— это сущая правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168