В ряду причин, обостряющих постоянные конфликты между ан-гло-канадцами и франко-канадцами, немаловажная роль принадлежит, по мысли Макленнана, пережиткам колониального сознания, своеобразному «колониальному комплексу», характерному для обеих сторон. К колониальным временам восходят религиозные и расовые предрассудки, питающие фанатизм Бобьена и слепую ненависть Мариуса. Но и шовинизм обитателей «квадратной мили» Монреаля, на которой некогда стоял первый английский гарнизон, а теперь расположены особняки «первых семейств»,— явление того же порядка. Канада для них — прямое продолжение Британских островов, их респектабельность — респектабельность английского образца, ввозимая вместе с костюмами с Сэвил-Роу, ботинками от «Дэкса» и трубками от «Данхилла». Более того, законодатели «квадратной мили» Метьюны мнят себя даже выше этого образца, «более жизнестойкими, так как в их жилах течет шотландская кровь, более благочестивыми, так как являются пресвитерианцами». Аналогичным образом рассуждает и католический священник Бобьен, полагающий, что Квебек имеет больше оснований на благоденствие «у колен Господа», нежели Франция, которая «расправилась и с самим королем — помазанником божьим и превратилась в страну вольнодумцев». По меткому выражению Атанаса Таллара, «французы у нас куда более французские, чем во Франции, а англичанам в Великобритании далеко до наших».
Решение проблемы, считает Макленнан, заключается в том, что канадцы английского и французского происхождения должны осознать свою принадлежность к общей родине — Канаде, к ее историческим судьбам. Однако старшее поколение осуществить эту задачу не в силах — они либо отступают, обнаруживая свою непоследовательность и слабость, подобно Атанасу Таллару, либо слишком консервативны и озабочены собственным благополучием, подобно Макквину, который некоторое время носился с идеей «организовать промышленность Канады», включив и Квебек, но затем пришел к заключению, что гораздо выгоднее использовать каждую из двух канадских наций таким образом, «чтобы нейтрализовать другую».
Несостоятельность старшего поколения особенно отчетливо обнаруживается в третьей части романа, действие которой относится к периоду экономической депрессии 1930-х гг., когда безработица приобрела в Канаде характер общенационального бедствия. Центром идейно-политической борьбы этих лет была полемика между старейшим лидером умеренного крыла либеральной партии У. Л. Ма-кензи Кингом, который выдвинул принцип «ни шагу вперед», и В. Мэс-си, представителем «молодых», требовавших перехода к новой реформистской политике на основе государственного контроля. Хотя в романе «Два одиночества» нет прямых ссылок на эту полемику, ее отзвуки очевидны и в названии доклада, который Макквин намеревается прочитать в литературном клубе преуспевающих дельцов Монреаля: «Канада. Феномен стабильности в смятенном мире», и в его исполненных самодовольства рассуждениях о том, что, хотя в Канаде насчитывается полтора миллиона человек, получающих пособие по безработице, «нигде никаких беспорядков, никаких глупостей вроде американского «нового курса». С принципом Макензи Кинга прямо перекликается и вывод, к которому приходит Макквин,— «благоразумие проявляется в том, чтобы не предпринимать ничего».
Позиции «старой гвардии» противостоят в романе духовные искания молодого поколения, представленного образами Поля Талла-ра и Хетер Метьюн.
По замыслу писателя, формирование личности Поля, младшего сына Атанаса Таллара от его второго брака с ирландкой Кэтлин, определяется взаимодействием трех факторов: смешанной кровью, которая в условиях Канады, где «заведено быть либо англичанином, либо французом», делает его ни тем, ни другим, тщетными поисками работы и необходимостью перебиваться случайными заработками, наконец, нарастающей угрозой новой мировой войны после прихода Гитлера к власти. Следует, однако, подчеркнуть, что если первый из этих факторов получил в романе конкретное воплощение в столкновении Поля с Мариусом, в реакции Метьюнов на его брак с Хетер, то о двух других читатель может судить преимущественно по размышлениям героя, которые зачастую носят декларативный характер. При этом Макленнан, по существу, подменил проблему безработицы проблемой поколений, перенося центр тяжести с социального анализа канадской действительности 1930-х гг. на конфликт между «старшими, хорошо устроенными в жизни людьми», и молодежью, в которой утвердилась «разъедающая убежденность, что они никому не нужны, что никто не знает, куда их пристроить».
Изображая становление Поля как писателя, Макленнан использовал факты собственной биографии. Подобно своему герою, он начал творческую деятельность с романов, действие которых происходит за пределами Канады (в Англии и США), а рассуждения Поля о том, что в его новом «канадском» романе «придется сначала строить сцену и писать декорации, а уж потом сочинять пьесу», почти дословно повторяют эстетическое кредо автора. Вместе с тем нельзя не заметить, что решение героя сжечь рукопись первого романа и обратиться к изображению Канады мотивировано недостаточно убедительно. По сути дела рассуждения типа: «Может быть, следует изобразить местом действия собственную страну, даже если эта страна — Канада? Канада, спору нет, всем во всем подражает. Да, но, может быть, это только на поверхности явлений? Может быть, если копнуть поглубже, увидишь другое? Но никто пока и не пробовал копнуть поглубже, вот в чем дело!»— ничего не объясняют и представляются весьма «облегченным» вариантом большой и сложной проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162