— Поль рассмеялся.— Не может быть, правда? Мне столько всего приснилось. Наверно, я спал долго.
— Что же ты видел во сне, Поль?
— Даже не знаю. Сейчас почему-то трудно вспомнить. Но мне снился сон, когда ты пришел.
— Ну а теперь спи дальше.
— Ладно.
Атанас нагнулся и поцеловал сына, ощутив губами прохладный лоб. Потом, все так же держа лампу в руке, он вышел из комнаты. Когда он спустился в столовую ужинать, дом показался ему пустым.
Кончив есть, он надел пальто и шляпу и сказал Жюльенне:
— Можете ложиться, когда вам захочется. Я пошел к капитану.
Атанас отыскал свою любимую трость и открыл дверь. Закрывая ее, он слышал, как возится в кухне Жюльенна, и подумал, не чувствует ли она себя одинокой.
9
В субботу утром, хорошо выспавшись, Атанас встал с постели бодрым и решил немедленно взяться за книгу о религии, над планом которой раздумывал последние шесть лет. Он открыл свое сосновое бюро, сел в крутящееся кресло, тщательно выбрал ручку и долго смотрел на чистый лист бумаги, лежавший перед ним на столе.
Первые фразы он вынашивал так давно, что они написались сами собой.
«В основе всех религиозных верований лежит детская боязнь темноты. По мере того, как ребенок становится взрослым, страх этот как бы утихает, но все же продолжает существовать. Человек придумал целую систему разных верований, чтобы умерить силу этого страха. Верования примитивных племен мы именуем суевериями, у цивилизованных же наций суеверия маскируются благородным названием «религия». Таким образом, Бог — это наиболее оригинальное изобретение человечества, даже более важное, чем изобретение колеса. Цель этой книги — проследить и объяснить...»
Атанас перестал писать и выглянул в окно. По правде говоря, книга не имела целью что-либо прослеживать и объяснять. В основном, он хотел изложить в ней некоторые соображения, подобные тому, какое только что набросал. Их можно принимать, можно не принимать. Исписывать страницы, доказывая очевидное, было бы пустой тратой времени.
Атанас, улыбаясь, перечитал написанное. Ему показалось, что это — выдающиеся мысли, изложенные ясно и точно. Он взглянул на портрет Вольтера над столом и весело послал ему воздушный поцелуй. Да, мысли выдающиеся. Смущало только одно — ему ли они принадлежат?
Атанас откинулся в кресле, набил трубку любимым табаком, раскурил ее и затянулся. За окном было прекрасное весеннее утро. Атанас повернулся лицом к комнате и оглядел библиотеку: старинные кресла, великолепный каменный камин, за много лет потемневший от дыма. Он посмотрел на портрет Руссо, висевший рядом с Вольтером. На Руссо была меховая шапка, и от этого он напоминал франко-канадского колониста из далекого прошлого, чуть ли не соигеиг с!е Ьо15 \ Удобная комната—-его библиотека, удобная и привычная. Но не кажется ли она такой приятной просто потому, что хорошо ему знакома? Быть может, в основе всякого консерватизма лежит тенденция считать приятным все привычное. Интересно, это тоже выдающаяся мысль? И тоже его собственная? Атанас заметил, что начинает отвлекаться и, снова повернувшись к столу, склонился над белым листом. Но тут вошел Поль с газетами.
Атанас взял их и положил на угол стола.
— Ты бы хотел уехать отсюда и ходить в городскую школу, Поль?— спросил он мальчика, когда тот собрался выйти из комнаты.
Поль остановился и посмотрел на свои башмаки.
— Не знаю,— ответил он.
— В будущем году тебе придется поступить в какую-нибудь школу. Не можешь же ты вечно сидеть дома.
1 Лесной бродяга (фр.) — так называли мехоторговцев, скупав* ших пушнину у индейцев во времена освоения Канады.
На лице Поля выразилась такая тревога, что Атанас не мог этого не увидеть. Он уже не раз замечал, что Поль многого боится.
— Милый мой, да тебе в школе очень понравится. Мы отдадим тебя в английскую школу. Будешь изучать разные науки. Узнаешь, почему земля вертится.
— Разве не сама по себе?
Атанас рассмеялся, не понимая, что настраивает мальчика против себя.
— Верно,— сказал он,— но ты узнаешь почему.
— Разве не по воле Божьей?
— Да, да, разумеется.— Атанас взял одну из газет со стола и развернул ее.— На будущий год ты поступишь в хорошую английскую школу. Но при этом, имей в виду, останешься канадцем. Никогда не забывай, что ты канадец.
Несколько минут Поль стоял и смотрел, как отец читает, потом повернулся и вышел. Атанас снова склонился над бумагой, но слова не шли из-под пера. Книга о религии, конечно, важнейшее дело. Да и любая книга — дело важное. Он нахмурился над уже написанным, но дверь открылась, и на пороге появилась Кэтлин.
— Входи,— сказал он, радуясь предлогу прервать работу.
Атанас смотрел, как жена идет через комнату, как рассеянно проводит рукой по подоконнику, а затем смотрит на пальцы, нет ли пыли, как вытирает пальцы о юбку. Из-за того, что в это утро Кэтлин была неряш-ливо одета и не причесана, она выглядела старше своих тридцати лет. Атанас ждал, что она заговорит, но Кэтлин молчала, устремив глаза в окно. Ветер с реки шевелил ветки с клейкими почками на росших вдоль аллеи тополях, надувал белые крахмальные занавески рядом с Кэтлин. Атанас почти физически ощутил, как донимающая жену скука наполнила комнату.
— Я собираюсь в поле, поговорить с Блаишаром,— сказал он.— Хочешь пойти со мной?
Кэтлин отвернулась от окна и, ступая бесшумно, как ленивая кошка, снова прошла по комнате.
— Нет,— ответила она.
— А тебе следовало бы прогуляться. Погода сегодня мягкая. Надо больше бывать на воздухе.
— Я не люблю бывать на воздухе,— в ее голосе не слышалось ни горечи, ни яда. В нем скорее угадывалась ирландская напевность, и от этого все, что говорила Кэтлин, звучало беззаботно-ласково.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162