Аннабахт — потому, что вспомнил ее муж то слово, какое в последний раз она слыхала от него лет десять назад; Гочмурат — оттого, что побаивался возможного гнева отца за его решение стать нукером Ораз-хана, а все так легко уладилось; Довлет — по той причине, что увидел чуть ли не волшебство, как от единого словечка вдруг расцвела, помолодела и даже стала очень красивой его мать; Айша — от удивления, что привыкла слышать, как называли козочкой ее и многих девочек и девушек, а тут подобным нежным словом нарекли старуху...
— Пускай уж лучше этот вертопрах будет у хана нукером, чем бандитом,— согласилась Аннабахт.
— Я тоже так считаю,— сказал Сердар, и в их семействе снова воцарился на мгновение взбудораженный мир.
А в школе у Довлета и его ровесников теперь вместо одного учителя стало два. К тому же он продолжал с мальчишками посещать еще двоих учителей.
Вскоре по селению распространилась весть, что их учитель, молла Абдурахман, женится на привезенной им из Ирана красавице. Возрадовались этой вести даже баи, недолюбливавшие моллу Абдурахмана за то, что в разных тяжбах и спорах тот, подобно своему другу, поэту Молланепесу, всегда принимал сторону бедных дехкан. «Женится — остепенится»,— решили богатые люди селения. А некоторые из них даже прислали свои дары на свадьбу...
Невообразимая перемена произошла с мачехой моллы Абдурахмана. Знахарка и ворожея, завистливейшая из сплетниц селения, умеющая всегда в свой разговор внезапно и меда подпустить, и яда, не уважавшая ни мужа своего, Велназар-ишана, ни сына, моллу Абдурахмана, только увидела Бибигуль свою будущую невестку, как тут же была покорена. «Доченька»,— вымолвила она при первой встрече с Лией, и это обращение к прекрасной пуштунке Бибигуль сохранила уже навсегда, чем, в свою очередь, расположила к себе и Лию, которая лишилась отца, а матери своей вообще не знала и слова «доченька» не слышала уже давно...
Был в селении один лишь человек, который не обрадовался бы, услышав о предстоящей свадьбе моллы Абдурахмана,— Тёч-Гёк. Но сразу же по возвращении из Ирана он был призван к Ораз-хану. Правитель Серахса объявил ему, что назначает его военачальником своих собственных нукеров, и вызвал великую радость в душе Тёч-Гёка. Но радость предводителя ханских нукеров померкла, когда он узнал, что наутро должен снова отправиться в дорогу. Бегнепес-бай готовился с торговым караваном идти в Бухару. Для Ораз-хана там необходимо было закупить оружие и припасы. Вести торг и заключать сделки на покупку оружия предстояло Бегнепес-баю, а Тёч-Гёк обязан был проверить его надежность и под своей охраной доставить оружие в Серахс, для чего он и взял с собой полусотню джигитов...
Когда же Тёч-Гёк возратился из Бухары, свадьба моллы Абдурахмана и Лии уже состоялась. Но в эту пору селения серахских текинцев достигла грозная весть...
Долго и среди большой крови тянулась в иранском государстве «хорасанская смута». То на сторону принца Салара переходил успех, то на сторону принца Солтан-Мурада, возглавившего после Хамзы мирзы шахские войска. Но если к Солтан-Мураду из Ирана подходили все новые и новые подкрепления, то силы Салара все таяли. Наконец от мятежников сербазами шаха был очищен весь Хорасан, и мятежный принц с остатками своей армии укрылся за стенами Мешхеда.
А что же союзники принца Салара? Как повели себя делавшие на него свою ставку хозяева? В те времена они были очень заняты подавлением национально-освободительных выступлений в уже завоеванных ими странах. И человека, которого они долго обольщали и подбивали на мятеж, вручили его собственной судьбе...
Многие месяцы длилась осада Мешхеда. Начала давать себя знать нехватка запасов еды и фуража для конницы. Испытывая недостаток в деньгах, принц Салар начал грабить мечети, медресе, усыпальницы — турбети и джамыгы, выгребая из них драгоценности на содержание своей армии и на ведение войны. Голод, разорение и попрание религиозных чувств верующих вызывали в Мешхеде брожения и открытые выступления, которые принцу Салару не всегда удавалось подавлять до конца...
Наконец город пал. И в день девятой пятницы 1266 года мусульманского летосчисления Солтан-Мурад вошел в Мешхед.
Сам Салар и его ближайшие единомышленники были вынуждены войти в пределы храма Имама-Ризы и укрыться под защитой Бесты, но и это их не спасло.
Спустя месяц принц Салар, его сын эмир Аслан-хан и брат мирза Мухаммед-хан бег бегов были приговорены к смерти и без промедления казнены...
Из всех главарей мятежа один только простодушный приятель туркмен Джафар-Кули-хан иль хани каким-то чудом избежал смерти. И тут он вспомнил, что проиграл одному из туркменских предводителей в шахматы наложницу. Джафар-Кули-хан очень дорожил своим добрым именем, которое могло и пострадать, если бы он тоже был казнен. Но воля падишахов капризна, никто ее предсказать не может: сегодня помиловал, завтра казнил. А доброе имя у человека одно, и пока ты еще жив, необходимо его ревностно оберегать! Джафар-Кули-хан спешно отрядил трех верных джигитов, которым вверил наложницу для Говшут-хана. Хочешь или не хочешь, а долги обязан платить. А то, что наложница эта не блистала красотой, так это же насмешка над проклятым мятежным туркменом. Одного только не учел Джафар-Кули-хан, что по национальности наложница была туркменкой и родом из Серахса, что она видела своими глазами все, что происходило в Хорасане, и могла поведать своим соплеменникам то, что Солган Мурад стремился сделать для туркмен тайной. Но подобно] предусмотрительности нельзя ожидать от простодушия Джа фар« Кули-хана, которое и спасло его от испепеляющего гнева падишаха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133