..
Явившиеся к Говшут-хану посланцы Джафар-Кули-хана вели себя надменно с туркменами — врагами иранской короны. И только то, что на них распространялась неприкосновенность гонцов, позволило трем джигитам Джафар-Кули-хана целыми убраться из Серахса...
Говшут-хан возблагодарил судьбу за свое умение играть в шахматы, ему весьма и весьма пришлась по вкусу уродливая наложница, но это уже его дело, а не Джафар-Кули-хана — отныне преданнейшего слуги падишаха, обязанного ему самой жизнью...
Не улеглась еще пыль от копыт лошадей посланцев Джафар-Кули-хана, как Говшут-хан предстал перед правителем Серахса, а вскоре во все концы этой страны помчались джигиты скликать представителей всех племен на большой масла-хат — совет.
На этом совете никто не упомянул имени Джафар-Кули-хана, простака и ротозея. Тем более что и самой присланной им наложницы-туркменки поблизости уже не было: Говшут-хан не счел достойным удерживать в своих невольницах соплеменницу и отправил ее в отдаленное селение, где она благополучно водворилась в семье, из которой в свое время была похищена неразборчивыми в женских прелестях аламанщиками. То, что ее муж успел уже взять за себя другую женщину, ничего не испортило, коран не воспрещает мусульманину иметь несколько жен. К тому же первая жена возвратилась не с пустыми руками, а с весьма щедрыми дарами, полученными ею от Говшут-хана, как говорили люди, за то, что сумела она обласкать весьма притязательный слух одного из предводителей Серахса весьма занимательной беседой...
А на самом маслахате говорил уже перед собравшимися сам Ораз-хан. Кому же еще надлежало говорить перед столь избранными людьми, если не самому правителю Серахса? На то он и хан всей страны, чтобы ему первому стали известны такие важные новости, которыми Ораз-хан теперь и поделился с почитаемыми народом его представителями...
И вот что это были за новости.
За участие в «хорасанской смуте» и за варварское нашествие на священный город Мешхед новый повелитель Ирана шах Насреддин специальным фирманом повелел примерно наказать туркмен Ахала и Серахса. Исполнение этого повеления шах возложил на познавшего радость победы над мятежниками принца Солтан-Мурада мирзу. И этот злобно настроенный против туркмен принц и мирза уже давно готовится к походу. Из Тегерана одна за другой подходят части регулярных войск Караджадаг, Шакан, Шахсевен, Байран-венд , Мафы... Чтобы в Серахсе и на Ахале не проведали о затевающемся против них походе, Солтан-Мурад приказал взять под стражу всех туркмен, проживавших в окрестностях Мешхеда.
Грозные события надвигались на Серахс. Но у слушавших Ораз-хана приглашенных на совет людей отнюдь не расширились глаза от страха. Самой судьбой, как считали иные, было определено туркменам из поколения в поколение противостоять большим державам и их многочисленным армиям. На этот раз наступает на них Иран. Ну и что? Они по очереди это совершают: Хива, Бухара, Иран... По очереди их всегда и разбивают вольные туркмены. Если бы это было не так, то ни Серахса, ни Ахала давно не было бы... Выслушают сейчас они внимательно своего хана, а потом все вместе примутся решать, как отразить очередную напасть в этот раз. Только и всего...
— Так думают не все! — гневно вскричал поэт Моллане-пес, когда уже вдоволь наслушался подобных рассуждений от других участников совета.— Вы все, здесь сидящие, обучены хотя бы простой арифметике. А потому вам и дано понять: как бы мы тут с вами ни заносились, какие бы свои великие победы ни вспоминали, число врагов наших все возрастает, а число туркмен все тает!.. Да, для туркмена почетна смерть в бою. Но до каких же пор мы будем все умирать и умирать?! Когда мы жить научимся?..
— Счет твой верный, дорогой Молланепес,— отозвался Тангрыназар-бай.— И все другие твои слова верные. Да... Но я ведь тоже могу сказать, что лето теплее зимы. Но зачем это говорить, если нет возможности сделать так, чтобы всегда было лето?
— Такая возможность есть!.. Или ее можно нам с вами вместе поискать. Быть может, нам это и удастся...
— Зиму превратить в лето?
— Нет! Спасти туркменский народ. И путь к тому я вижу один...
— Какой это путь? — спросил Ораз-хан.
Названия иранских воинских подразделении.
— Туркмены должны научиться дружить с другими народами. Тогда, может быть, сыщется какой-то большой народ, большая страна, вместе с которыми обретут свое счастье и туркмены...
— Уж не Иран ли имеешь в виду, дорогой поэт? — спросил Говшут-хан.— Так из нашей попытки с ним подружится вон что вышло.
— А чего вы иного хотели? — вдруг вскричал Аташир-эфе.— Сам-то я дружбы с Ираном, вы все это знаете, не искал. Но вы-то!.. И ты, Говшут, в том числе... Вломились в чужую юрту, чтоб навести там свои порядки, и ищете дружбы с хозяином?! Даже невестка моя Аннабахт не позволила убраться подобру-поздорову таким друзьям. Навалила их кучу, а меня потом заставила вывозить эту падаль...
Ничего подобного от Аташира-эфе тут не ожидали услышать, его первыми словами все были ошарашены, но последние заставили всех расхохотаться.
— Отец! Ты хорошо начал,— вскричал Сердар.— Говори дальше!..
— А чего говорить?.. Поэт наш пускай говорит. Он лучше меня начал. Да вы все тут слишком нетерпеливые, все его перебивают... Одно я могу еще вам сказать: мы вдоволь, туркмены, покуролесили в этом мире. Да...
— Оказывается, что даже и такие меняются,— шепнул Заман-аге молла Абдурахман.
— Женился — остепенился,— усмехнувшись, тоже шепотом ответил тот.
— Какую же страну ты хотел бы предложить туркменам в друзья, Молланепес?—спросил Ораз-хан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133